Ноты правительства СССР и правительства Финляндии ["Зимняя война" между СССР и Финляндией], 26-28 ноября 1939 г.

Введение

Секретные протоколы к Пакту Молотова-Риббетропа 23 августа 1939 г. отнесли Финляндию к сфере влияния СССР. Но Финляндия не соглашалась идти на уступки, аналогичные тем, с которыми согласились государства Прибалтики, прежде всего – на предоставление военных баз. К Финляндии было еще одно требование – СССР стремился отодвинуть границу от своей "второй столицы" Ленинграда путем обмена территориями.

До советско-германского пакта СССР рассматривал Финляндию как опасный плацдарм, с которого третьим государством может быть совершено нападение на Ленинград, взятие которого могло иметь тяжелейшие последствия. Сталин опасался, что противник может "прорваться к Ленинграду, занять его и образовать там, скажем, буржуазное правительство, белогвардейское, — это значит дать довольно серьезную базу для гражданской войны внутри страны против Советской власти". Учитывая, что Ленинград находился всего в 32 км. от границы с Финляндией, в случае высадки в этой стране сильного экспедиционного корпуса другой державы такая перспектива не казалась Сталину фантастической.

По мнению Т. Вихавайнена, "в Москве при анализе внешней политики не замечали склонности малых стран к нейтралитету". Но опыт начавшейся мировой войны показал, что нейтралитет малых стран не является препятствием для германской агрессии.

Переговоры по этому вопросу начались до заключения акта Молотова-Риббетропа. 5 марта 1939 г. Литвинов предложил правительству Финляндии сдать в аренду на 30 лет острова Гогланд, Лавансаари, Сейскари, Тюторсаари для наблюдательных пунктов на подступах к Ленинграду. 8 марта финны отвергли это предложения, но переговоры продолжались.

Советско-германский пакт и европейская война изменили ситуацию. Советские требования стали тяжелее, а финляндское руководство осознало, что придется пойти на некоторые уступки. 5 октября Молотов пригласил финского посла и предложил делегации Финляндии прибыть в Москву для переговоров "по некоторым конкретным вопросам политического характера". Финны ответили не сразу, и это вызвало раздражение в Москве. Советский посол В. Деревянский говорил министру иностранных дел Финляндии Э. Эркко: "Финляндия отнеслась к предложению иначе, не так, как Прибалтика, и это может пагубно сказаться на ходе событий".

В СССР перед переговорами готовили разные варианты требований к Финляндии. Предполагалось отодвинуть границу от Ленинграда вдвое дальше, до линии Местерярви – Коневец, передать под контроль СССР ряд стратегически важных островов, в том числе Ханко, где планировалось создать базу. Это позволило бы полностью контролировать вход в Финский залив. "Программа максимум" отодвигала границу еще дальше, почти до Выборга, и предполагала передачу СССР района Петсамо, отрезая Финляндию от Северного ледовитого океана. В обмен СССР был готов предоставить малонаселенные районы Карелии. Эти изменения должны были, как и в случае со странами Прибалтики, стать результатом договора о взаимопомощи. В Выборгскую губернию вводились бы советские войска. Это значило, что финны теряли свою линию долгосрочных укреплений, и в любой момент Красная армия могла бы свободно войти в Хельсинки. Дилемма, которая стояла перед Чехословакией накануне Мюнхенского сговора 1938 г., и перед странами Прибалтики в 1939 г., теперь встала и перед финнами — сдаться в призрачной надежде на хрупкий мир, или защищать свои укрепления.

Для начала финское руководство во главе с премьер-министром А. Каяндером и главнокомандующим К. Маннергеймом (в его честь финская линия укреплений стала называться линией Маннергейма) решило тянуть время. На создание баз на своей территории Финляндия не соглашалась, но была готова откорректировать границу за соответствующую компенсацию в Карелии, и даже предоставить СССР острова Сейскари, Лавансаари и Тютярсаари, в крайнем случае еще Суурсаари. Понятно, что корректировка границы, допустимая для Финляндии, не должна была затронуть линию Маннергейма (финны были готовы демонтировать лишь ее передовую часть). В Москву отправились финские министры В. Таннер и Ю. Паасикиви. 12 октября начались переговоры. Переговоры вел Молотов, но его действиями руководил Сталин, также встречавшийся с финнами. Он быстро понял, что торг с финнами возможен лишь на основе "программы минимум". Отодвинуть границу предполагалось по скромной линии Липпола — Койвисто, которая затрагивала лишь часть "линии Маннергейма" у Финского залива. В это время советская сторона требовала разоружения укреплений по обе стороны новой границы. Этот опасный пункт мог стать предметом торга, но до его подробного обсуждения дело не дошло.

Финская делегация не соглашалась на серьезные уступки и отказывалась даже заключать договор о взаимопомощи, ссылаясь на нейтралитет своей страны. Да и зачем нужен такой договор, когда существует советско-финляндский пакт о ненападении, а СССР заметно улучшил свои отношения с Германией. Сталин ответил: "с Германией у нас теперь хорошие отношения, но все в этом мире может измениться". СССР согласился снять требование договора о взаимопомощи, что, впрочем, не сделало финнов уступчивее: "Финляндия не может пойти на перенос границы в той мере, в какой предлагает Советский Союз, поскольку в результате этого положение и безопасность самой Финляндии могут быть поставлены под угрозу". 13 ноября, когда переговоры окончательно зашли в тупик, Паасикиви и Таннер заявили об отбытии назад в Финляндию. Время было выиграно. Казалось, что под зиму Советский Союз не решится вторгнуться в северную страну.

Уступки сталинской дипломатии, ее отход от первоначальных требований до условий, учитывающих безопасность Финляндии, причем в самый канун войны с финнами, ставит перед нами вопрос: какие цели преследовал Сталин в этом регионе? Приведем две крайние точки зрения. С. Беляев рассуждает: "Вернемся к тому, были ли целями войны советизация Финляндии или изменение северо-западных границ. Видимо, последнее, потому что если бы речь шла о советизации, то вряд ли бы Сталин остановился". Но Сталин "остановился" в 1940 г., после того, как Красная армия встретила ожесточенное сопротивление и потерпела ряд неудач.

Шла ли речь о советизации Финляндии? Проблема несколько сложнее. Сталин мог планировать провести в ближайший год в Финляндии: а) советизацию и включение в СССР (как это случится в другими странами Прибалтики в 1940 г.), либо б) коренное социальное переустройство с сохранением формальных признаков независимости и политического плюрализма. Этот метод, применявшийся после Второй мировой войны в Восточной Европе, получит название "Народная демократия". По существу она станет продолжением авторитарной модификации "Народного фронта", родившейся в 1937 г. в Испании. Но, в) – Сталин мог планировать пока лишь усиление своих позиций на Северном фланге потенциального театра военных действий, не рискуя пока вмешиваться во внутренние дела Финляндии, Эстонии, Латвии и Литвы.

Противоположный С. Беляеву взгляд на цели Сталина в отношении Финляндии излагает М. Семиряга. Он считает, что для определения характера войны против Финляндии, "не обязательно анализировать переговоры осени 1939 г. Для этого нужно просто знать общую концепцию мирового коммунистического движения Коминтерна и сталинскую концепцию — великодержавные претензии на те регионы, которые раньше входили в состав Российской империи… А цели были — присоединить в целом всю Финляндию. И ни к чему разговоры о 35 километрах до Ленинграда, 25 километрах до Ленинграда…". Однако, концепция Коминтерна существенно менялась со временем. Но все же, если бы Сталин держал в голове только интересы "мирового коммунистического движения", ему не следовало торговаться из-за километров границы. Все равно все потом достанется коммунистам. И войну вести не следует — агрессивная война подрывает авторитет коммунистического движения. Готовность Сталина тратить драгоценное время на переговоры о километрах границы не может быть объяснено намерением в ближайшее время присоединить Финляндию к новой Российской империи.

Остается одно объяснение, совместимое с планом аннексии всей Финляндии: подобно Гитлеру в Судетах, Сталин планировал сначала бескровно занять "линию Маннергейма". Но и это объяснение расходится с тем фактом, что Сталин в ходе переговоров соглашался и на скромные условия, затрагивающие лишь незначительную часть укреплений финляндской линии.

Позиция Сталина на этих переговорах была ситуативной. Сталин верил, что рано или поздно коммунистическая система охватит весь мир. И был готов этому содействовать. Но прежде всего — укрепляя СССР, защищая его от угроз агрессии. Границы бывшей Российской империи использовались сталинской дипломатией как аргумент в дипломатической игре (к ним будет апеллировать Молотов и во время переговоров о мире с Финляндией и в 1940 г.). Когда позволят обстоятельства, после Второй мировой войны Сталин захватит пол-Европы, но оформит новые режимы не как советские. Финляндия при этом не станет даже "народной демократией" — "великодержавные интересы" для Сталина были все-таки вторичными в сравнении с интересами борьбы за мировое влияние. Да и "угрозы Ленинграду" в 1947 г. уже не было.

А в 1939 г. Сталин маневрировал между программой минимум – укрепление позиций под Ленинградом, и программой максимум – установление контроля над Финляндией. Это зависело от соотношения сил в Европе. Ситуация позволила разместить базы в Прибалтике. Если бы страны Прибалтики отказались, их ждало бы вторжение. Но территориальных претензий к ним нет — от Эстонии до Ленинграда довольно далеко. А к Финляндии претензии есть, и причиной здесь может быть прежде всего проблема безопасности (иначе СССР требовал бы линию Маннергейма и прервал переговоры уже в октябре, как только финны отвергли максимальные уступки). Поскольку Финляндия на уступки не пошла, в дело вступил более жесткий силовой вариант. Но, как показывает пример Прибалтики, советизация была невозможна, пока сохраняли свое влияние в Европе Франция и Великобритания. Осенью 1939 г. Сталин еще не знал, чем кончится война на Западе, и вопрос о судьбе прибалтийских государств, включая Финляндию, был открыт. Одного Сталин не мог допустить — чтобы Финляндия, отказавшись подчиниться, остались безнаказанными. Потому что сразу вслед за этим изменилось бы отношение к советской мощи в Прибалтике. А это было недопустимо в любом случае.

В результате Сталин волей-неволей должен был пойти на блицкриг в канун зимы, в неблагоприятной ситуации с военной точки зрения. Когда блицкриг не удался, Советскому Союзу пришлось продолжать войну, пока линия Маннергейма не была прорвана в феврале-марте 1940 г., что позволило обеспечить выполнение хотя бы программы-минимум.

Начиная военное вторжение, СССР стремился оградить себя от обвинений в агрессии, чтобы сохранить себе свободу рук для возможного в дальнейшем сближения с Великобританией и Францией в случае ухудшения отношений с Германией. Поэтому для начала военных действий нужен был повод.

26 ноября 1939 г. на советско-финской границе, в районе с. Майнила произошло несколько артиллерийских выстрелов. СССР обвинил Финляндию в обстреле его территории. Финское правительство заявило, что готово провести объективное расследование инцидента. Финны считали, что стреляли советские орудия, и были правы. Но советская сторона не собиралась проводить совместное расследование этого инцидента - 30 ноября советские войска вторглись в Финляндию

Александр Шубин