Соглашение между Федеративной Республикой Германией и государством Израиль ["Договор о возмещении ущерба"], 10 сентября 1952 г.

Введение

Исследования, посвященные этому Соглашению, рассматривали его прежде всего с двух точек зрения. Во-первых, их интересовал вопрос о политических мотивах Соглашения. Речь шла о том, заключила ли Федеративная Республика это Соглашение по собственной воле или же был необходим нажим со стороны США? И не послужило ли Люксембургское соглашение в какой-то степени "входным билетом" для включения Федеративной Республики Германии в число народов "свободного мира"? Во-вторых, в центре внимания новейших исследований оказались, в первую очередь, политологические и социально-философские вопросы. Так например, с некоторых пор интенсивно обсуждается вопрос о том, в какой степени Люксембургское соглашение послужило моделью для решения конфликтов, возникших вследствии исторических преступлений перед этническими и другими меньшинствами.

В первом случае в центре интереса исследователей находится предыстория Соглашения, во втором – преимущественно его последствия. Одновременно имеет место противоположное развитие такого интереса в национальном и международном масштабе. В то время, как число немецких исследователей, признающих центральную роль Люксембургского соглашения в истории возмещения ущерба, по сравнению с прошлым значительно сократилось, число их коллег за пределами Германии, рассматривающих это соглашение как символический центр искупления Германией своей вины, наоборот, растет.

Люксембургское соглашение между Федеративной Республикой Германии и государством Израиль явилось итогом необычного и сложного дипломатического процесса. Одна из главных проблем заключалась в создании самих условий, необходимых для проведения переговоров. Лишь после того, как союзники в 1951 г. категорически отказались поддержать израильские требования к обоим немецким государствам в размере 1,5 млрд. долларов США, Иерусалим вынужден был вступить в прямые переговоры с Бонном.

В то время, как со стороны ГДР никакой реакции на соответствующие акции не последовало, канцлер GlossarАденауэр выразил готовность начать такие переговоры и, более того, выполняя предварительное условие для начала переговоров, выступить с заявлением в Бундестаге. 27 сентября 1951 г. он заявил его депутатам, что "от имени немецкого народа [...] были совершены невероятные преступления", "которые обязывают искупить вину в материальном и моральном плане, как в отношении причиненного евреям индивидуального ущерба, так и в отношении еврейского имущества". Кроме того, во время своей тайной встречи с GlossarНаумом Гольдманом, Президентом Конференции по материальным претензиям евреев к Германии, 6 декабря 1951 г. в Лондоне Аденауэр принял решение, столь же неожиданное, сколь и имевшее далеко идущие последствия, а именно взять за основу для переговоров израильское требование о возмещении ущерба в размере одного миллиарда долларов (по тогдашнему курсу 4,2 млрд. немецких марок). В данном случае речь шла о двух третьих от общей суммы, требуемой от Германии. Недостающая треть была – безуспешно – затребована от ГДР.

Союзники разъяснили еврейской стороне, что результат переговоров в конечном итоге должен быть достигнут в рамках добровольно взятого на себя обязательства немецкой стороны. Однако, не успели немцы вступить в прямые переговоры с еврейской и израильской сторонами, как американцы начали давать им понять, какой ущерб будет нанесен репутации Федеративной Республики, если переговоры потерпят крах. Но разрешать дилемму между требованиями экономики и морали они предоставили немцам.

Сами переговоры проходили на нейтральной территории. C марта 1952 г., в старом Водяном замке в нидерландском городке Вассенаар, немецкая делегация вела двухэтапные переговоры параллельно с делегациями Израиля и Конференции по материальным претензиям евреев. Связанное с этими переговорами косвенное признание немецкого правильства было невыносимым для многих израильтян. Согласие Кнессета на эти переговоры было дано на фоне многочисленных протестов перед зданием парламента в Иерусалиме, похожих на гражданскую войну. И только грозящий финансовый коллапс Израиля вынудил израильское правительство "прыгнуть выше себя самого".

На тот момент финансовое наследство Третьего рейха уже было предметом переговоров в Лондоне, где речь шла о довоенных и послевоенных долгах Германии. Представители Израиля и Конференции по материальным претензиям евреев настаивали в Вассенааре на уникальности и приоритетности своих требований. Однако представление, согласно которому долги, возникшие вследствии противоправных действий, имели первостепенное значение по сравнению с коммерческими долгами, вошло в противоречие с намерением немецкой стороны рассматривать еврейские требования в общем контексте всех претензий, предъявляемых в итоге Второй мировой войны. Во время переговоров Аденауэр колебался между обеими сторонами, причем он хотел достичь успешного результата как в Вассенааре, так и в Лондоне. Он следовал девизу: "Восстановление доверия к нам в глазах мира зависит от успеха обоих переговоров. В этом состоит главная цель".

Поэтому переговоры чуть не провалились из-за вопроса, можно ли рассматривать израильское требование в контексте Лондонских переговоров, или его нужно рассматривать как претензию sui generis. Так немецкая делегация под руководством GlossarФранца Бёма и GlossarОтто Кюстера, следуя указаниям своего правительства, заявила после первого раунда переговоров, что израильское требование размером в три миллиарда немецких марок она признает, но обсуждать эффективный размер и порядок платежей сможет только, когда станут известны очередные результаты Лондонской конференции по долгам. Однако Бём и Кюстер настоятельно рекомендовали Федеральному канцлеру принять трехмиллиардное требование. О своей позиции они заявили, демонстративно подав в отставку с поста руководителей делегации. Принимая во внимание возможность отрицательной реакции в международных кругах, Аденауэр в конце концов пошел на уступки. Переговоры могли быть продолжены.

Если вокруг требований Конференции по материальным претензиям евреев на втором этапе переговоров развернулась борьба, то переговоры с делегацией Израиля после достижения принципиальной договоренности оказались проще. Здесь в центре внимания стояли прежде всего условия поставок оружия, причем важную роль играли вопросы символического значения, как например, право захождения немецких торговых судов в израильские порты под флагом Федеративной Республики Германии. Кроме того, возникали проблемы в связи с протестом соседних с Израилем арабских государств, предвидевших усиление своего противника за счет немецких действий по возмещению ущерба. Противники этого Соглашения во внутриполитических кругах Германии, в первую очередь GlossarФритц Шэффер и GlossarФранц-Йозеф Штраус, жадно ухватились за этот внешнеполитический аргумент.

Наконец, 10 сентября 1952 г., после длительных и сложных переговоров, в Люксембурге, то есть снова на нейтральной территории, Аденауэр, GlossarШаретт и Гольдман подписали пакет условий. Договор с Израилем о глобальном возмещении ущерба в размере трех миллиардов немецких марок сопровождался двумя протоколами, подписанными с Конференцией по материальным претензиям евреев. Первый содержал принятые в результате переговоров принципы по усовершенствованию существующих законов о возмещении ущерба и возврате стоимости имущества, второй регулировал глобальное возмещение Конференции по материальным претензиям евреев в размере 450 млн. немецких марок. Из общей суммы 3,45 млрд. немецких марок, которую предполагалось выплатить в течение 14 лет, одна треть должна была покрываться за счет поставок немецких товаров, остальные 30% предусматривались для закупок нефти. Для того времени общая сумма была огромной. Приведем для сравнения следующие цифры: федеральный бюджет в 1953 г. составлял 27,85 млрд. немецких марок.

Но и после подписания Соглашения проблемы оставались. Ссылаясь в первую очередь на угрозу для отношений с арабскими странами, против этого Соглашения наряду с министром финансов Шэффером выступали, причем немалым числом, и другие политические силы. Среди немецкого населения Соглашение в этот период тоже не было популярным. Так демоскопическое исследование Алленбахского института, проведенное в августе 1952 г., выявило, что только 11% всех респондентов безоговорочно принимали Соглашение. В итоге, в связи с многочисленными протестами в собственной правительственной коалиции Аденауэру, при заключительном голосовании в Немецком бундестаге 18 марта 1953 года г., потребовались голоса оппозиционной GlossarСДПГ, чтобы провести Соглашение,.

Однако после ратификации Люксембургское соглашение было выполнено Федеративной Республикой Германии с буквальной точностью. Связанные с этим платежи и поставки внесли существенный вклад в построение экономической инфраструктуры в Израиле, послужив одновременно программой стимулирования экономики в Германии. Помимо этого экономического эффекта Соглашение содействовало тому, что на смену глубокому молчанию, воцарившему в отношениях между немцами и евреями после Холокоста и казавшемуся поначалу непреодолимым, пришло хоть какое-то, пусть и непростое, но общение. Именно по этой причине Люксембургское соглашение обсуждается сегодня в рамках международной дискуссии по вопросам преодоления последствий диктатур и исторической несправедливости как важный прецедентный случай. Поэтому отвечая на вопрос о символическом значении Соглашения, нельзя исходить единственно из его материального эффекта. В первую очередь надо принять во внимание его роль в последовавшем за этим сложном процессе сближения между Израилем и Федеративной Республикой Германией. Ведь без Соглашения такой процесс, по всей вероятности, едва ли имел бы место.

После окончания "холодной войны" вопрос о том, в какой мере Люксембургское соглашение было актом свободного волеизъявления, и тем более, в какой мере оно послужило "входным билетом" для принятия Германии в западный мир, заметно утратил свое значение по сравнению с его символическим аспектом. Тем не менее, позволительно сделать вывод о том, что как союзники, так и немцы рассматривали Соглашение скорее как периферийный аспект восстановления суверенитета, а также экономической и моральной кредитоспособности Федеративной Республики. На тот момент широкомасштабная политика возмещения ущерба противоречила такой первостепенной цели, как вовлечение Федеративной Республики Германии в союз западных держав. Само собой разумеется, что для этого требовались меры по укреплению доверия, что наряду с прочим предполагало готовность взять на себя определенную ответственность за преступное наследие национал-социалистского режима.

В этой точке пересекаются в конечном итоге обе линии интерпретации: Люксембургское соглашение ознаменовало собой начало развития новых стандартов международного права, согласно которым каждое государство обязано брать на себя ответственность за преступления перед собственными и чужими меньшинствами. Это способствовало дальнейшему усовершенствованию принципа морализации военных репараций, введенного в политическую практику после Первой мировой войны: в будущем он распространялся не только на государства, но и на индивидуумы. Таким образом, "Люксембург" в определенной степени можно поставить рядом с Glossar"Нюрнбергом": если в 1948 г., в Нюрнберге были сформулированы новые критерии обращения с важными государственными преступниками, то в 1952 г., в Люксембурге то же самое было сделано в отношении их жертв. Таким образом, допустима интерпретация Люксембургского соглашения как документа, вводившего новое понятие исторической справедливости, действие которого сохраняется по сей день.

Константин Гошлер

(Перевод с нем.: Л. Бённеманн.

Редакция перевода: Л. Антипова)