Сообщение о Берлинской конференции трех держав [Потсдамская конференция], 2 августа 1945 г.

Введение

Весной 1945 г. британский премьер-министр GlossarУинстон Черчилль был глубоко обеспокоен развитием событий в Восточной Европе и еще до капитуляции Германии предложил новому американскому президенту GlossarГарри С. Трумэну провести со GlossarСталиным конференцию о будущем Германии. В конце концов стороны договорились о месте проведения конференции – им должен был стать Потсдам. Черчилль дал конференции многообещающее кодовое название "Терминал", что значило по английски – "конечный пункт". 17 июня 1945 г., во второй половине дня началась третья "Военная конференция" "Большой тройки".

Несмотря на скрытую напряженность, многочисленные разногласия между западными союзниками и Советским Союзом, а также нередко открыто проявляемое недоверие, в особенности со стороны Сталина по отношению к Трумэну и Черчиллю, на конференции не приходилось рассчитывать на снисхождение к немцам, в том числе со стороны британцев и американцев. "Весь континент пока еще ненавидел и боялся Германию больше, чем Россию", – свидетельствовал GlossarРоберт Мэрфи, политический советник генерала GlossarЭйзенхауэра, американского Главнокомандующего в Германии. Поэтому участники конференции быстро договорились о политических и экономических принципах будущего отношения к Германии, которые, в общем и целом не вызывали споров уже со времен Ялтинской конференции (4-11 февраля 1945 г.): разоружение, демилитаризация, Glossarденацификация, демократические преобразования в структурах образования и судопроизводства, восстановление политической жизни и местного самоуправления на основе "демократических" принципов. Следовало ликвидировать чрезмерную концентрацию промышленности и уделить "основное внимание развитию сельского хозяйства и мирной промышленности для внутренних целей". Отдельные формулировки были дословно взяты из "Директив для американской делегации", что позднее укрепило американцев во мнении, что конференция означала для них полный успех.

В ходе консультаций первостепенное значение все больше приобретал вопрос о репарациях, который позже стал одним из решающих для дальнейшей судьбы Германии. В Потсдаме уже ни одна из держав "Большой тройки" не выступала с предложением о расчленении Германии на отдельные государства; этот вопрос считался решенным (при том, что Сталин, как сегодня известно, занимал такую позицию до конца войны). Кроме того, ялтинское требование Сталина – 10 миллиардов долларов репараций для своей страны – было отклонено американцами и англичанами как неприемлемое.

Хотя решение проблемы звучало просто и безобидно, на самом деле оно сыграло роковую роль в вопросе о единстве Германии. Американцы предложили, чтобы каждая оккупационная держава удовлетворяла свои репарационные требования в своей зоне оккупации. Кроме того, предусматривалось, что Советский Союз получит 10 % от суммы репараций от западных зон бесплатно и 15% – в обмен на поставки товаров, в первую очередь продовольствия. Конкретные цифры уже не называлось; однако после репарационных платежей у немецкого населения должно было оставаться достаточно средств для дальнейшего существования без внешней помощи.

25 июля конференция была прервана. В Великобритании был избран новый парламент, и Черчилль улетел в Лондон, чтобы на следующий день присутствовать при оглашении результатов выборов. В Потсдам он больше не вернулся. Британцы проголосовали против него, новым премьер-министром стал GlossarКлемент Эттли, а новым министром иностранных дел – профсоюзный деятель GlossarЭрнст Бевин. 28 июля они заняли места Черчилля и GlossarИдена в Потсдаме.

Конференция была завершена из-за цейтнота, в котором оказались ее участники. В течение двух дней Сталин был болен. За эти два дня министры иностранных дел США и Советского Союза, GlossarБирнс и GlossarМолотов, договорились о "маленькой закулисной сделке", как выразился Бирнс в частной беседе: если Советский Союз согласится на американский план репараций и принятие Италии в ООН, то американцы и британцы признают в качестве западной границы Польши линию Одер-Нейсе, за которую ратовала совесткая сторона, причем с западной стороны Нейсе. С точки зрения Молотова, тем самым был сделан "шаг вперед" (так значилось в общем указе послам и посланникам), поскольку такой план обеспечивал Советскому Союзу свободу действий в собственной зоне окуппации. Заявление о намерении рассматривать Германию пусть не как политическую, но хотя бы как "экономическую общность", при таком "разделении на зоны" теряло всякий смысл.

Во время конференции возникли бурные дискуссии по вопросу о "линии Одер-Нейсе". Черчилль был решительно против слишком большого расширения Польши в сторону запада, причем здесь роль играли не столько гуманитарные причины в связи с изгнанием проживавших там немцев, сколько экономические последствия, которых он опасался. Оговорка англичан и американцев, согласно которой "окончательное установление западной границы Польши должно быть отложено до мирного урегулирования" поначалу выполняла функцию алиби и существовала только на словах, поскольку одновременно они согласились на переселение немецкого населения "организованным и гуманным способом". Никто в Потсдаме не мог всерьез верить в то, что этот процесс можно будет обратить вспять, заключив мирный договор.

С точки зрения последующего раздела Германии, конференция в Потсдаме имела гораздно бóльшее значение, чем то, которое долгое время признавалось за ней исследователями. Британская сторона с самого начала очень хорошо осознавала эту проблему. "Трудно себе представить, – говорилось на внутренних совещаниях, – что можно очень долго рассматривать Германию как политическое целое, не рассматриваемая ее как экономическое целое". Такой точки зрения придерживался руководитель отдела Германии в Министерстве иностранных дел, GlossarДжон Траутбек, считавший, "что в случае такого решения вся Германию окажется разделенной на две части, как бы мы ни старались предотвратить этот результат". Сэр GlossarДэвид Вэйли, представитель Государственного казначейства, видел в принципе лишь одну возможность – "провести границу посередине Германии и всё, что находится восточнее этой границы, поставить под управление России и советской системы государственного социализма, а всё, что западнее неё – под британское, американское и французское управление, с целью как можно быстрее восстановить нормальную экономическую жизнь".

1 августа 1945 г. Эттли проинформировал глав правительств стран-членов Британского содружества о ходе и результате переговоров, которые, как сообщил Эттли, "образуют солидную основу для дальнейшего прогресса"; по оценке Эттли, решающим при этом является единство союзников.

Премьер-министр Южно-Африканской Республики, престарелый фельдмаршал GlossarСмутс, был прямо-таки потрясен такой политической близорукостью. Он предупредил о новой – советской – опасности для Европы и всего мира, которую Потсдам в своей слепоте, однако, игнорирует. Конференция, по его словам, может обернуться огромным вредом: "Германия станет зоной бедственного положения в Европе с низким жизненным уровнем. Это будет иметь катастрофические последствия и для окружающих её стран. Таким образом, в сердце континента возникнет очаг инфекции [...] Перспективы Потсдама, - такой вывод делал он, - являются удручающими".

Аналогичные сомнения мучали и GlossarДжорджа Ф. Кеннана, советника американского посольства в Москве. Он пришел в ужас от того, что Трумэн подписал документ, в котором мелькали "столь растяжимые понятия, как "демократический", "мирный", "справедливый"; это, по его мнению, "напрямую противоречит всему, чему меня научил семнадцатилетний опыт ведения переговоров с советским правительством". Далее Кеннан писал: "Идея совместного правления Германией вместе с русскими – это сумасшедствие. Таким же сумасшедствием является вера в то, что русские и мы в один прекрасный день вежливо отойдем в сторонку, и из ничего появится здоровая и мирная, стабильная и дружественная Германия. У нас нет другого выхода, как добиться для нашей части Германии, для той части, за которую мы и британцы взяли на себя ответственность, независимости – удовлетворительной, надежной и превосходящей все другие по своей форме настолько, что Восток не будет представлять для нее угрозы. […] Следует признать, что это означает расчленение ее на части. Но из-за линии по Одеру-Нейсе расчленение является фактом уже сегодня. Будет ли кусок советской зоны снова присоединен к Германии или нет, в данный момент неважно. Лучше разделенная Германия, в которой по меньшей мере западная часть служит буфером против сил тоталитаризма, чем объединенная Германия, которая снова пропустит эти силы вплоть до Северного моря".

Эти высказывания неоднократно цитируются, в частности, потому, что в дальнейшем политические события вокруг Германии развивались именно таким образом. Остается вопрос о возможности альтернативы. Шансом для единой общегерманской политики могли бы стать, например, центральные органы адинистрации, о создании которых договорились участники конференции. Хотя в соглашении о порядке контроля над Германией и было зафиксировано, что четырем державам-победительницам (включая Францию, отсутствовавшую на Потсдамской конференции) надлежит самостоятельно осуществлять верховную правительственную власть в своих зонах оккупации, однако одновременно было оговорено, что в Контрольном совете союзников они будут действовать сообща "по всем вопросам, касающимся Германии в целом". А общегерманские центральные органы управления по финансам, транспорту, путям сообщения, внешней торговле и промышленности должны были бы воплощать решения Контрольного совета в едином порядке во всех четырех зонах.

Однако этого не произошло. Франция имела иные представления о будущем Германии. В Контрольном совете союзников она наложила вето по всем вопросам, касавшимся Германии в целом.

В Потсдаме был также создан Совет Министров Иностранных Дел. На конференциях его членов в Лондоне (1945 и 1947 гг.), Париже (1946 г.) и Москве (1947 г.) возникли как раз те проблемы, которые были завуалированы компромиссными формулировками в Потсдаме. В конечном итоге Германия была разделена – и снова воссоединена в 1990 г. Аннуляции не подлежало, однако, оказалось принятое в Потсдаме решение о линии по Одеру-Нейсе.

В отношении всех прочих "решений" возникает вопрос, были ли главы западных правительств только наивными, в частности, передавая Кёнигсберг Советскому Союзу и квалифицируя его при этом как "незамерзающий" порт, в то время как Кёнигсберг не был ни портом, ни "незамерзающим". И какими соображениями руководствовались они в вопросе о "германской собственности" в Австрии, когда Советский Союз получил от них "охранную грамоту", позволившую ему в течение десяти лет обирать свою зону в этой стране.

Позже имели место продолжительные споры о правовом значении Потсдамских решений. В странах Восточной Европы они интерпретировались как Соглашение, имеющее юридическую силу; для Советского Союза оно стало прямо-таки "библией", как выразился GlossarФранк Робертс в Министерстве иностранных дел весной 1946 г.

Однако упрек Москвы в адрес западных держав, что впоследствии они постоянно нарушали Соглашение, в такой форме не выдерживает критики. Так, Советский Союз, вопреки Потсдамским договоренностям, получал репарации из текущего производства и не поставлял продовольственных товаров взамен репараций из западных зон, что привело к большим проблемам, особенно в британской зоне. На таких условиях достичь "экономического единства" Германии, о котором союзники договорились в Потсдаме, было невозможно. Практически это означало, что под совместное управление Германией четырьмя державами была преждевременно подведена последняя черта, и тем самым пришел конец политике, основы которой были заложены в Потсдаме.

С западной точки зрения ответственным за это был Советский Союз.

Два других решения, принятых в Потсдаме, имели историческое значение, не ограничивавшееся пределами Германии и Европы. Во-первых, находясь в Потсдаме, Трумэн отдал приказ сбросить атомную бомбу на Японию. 16 июля в городе Аламогордо, штат Нью-Мексико, был успешно проведен взрыв первой атомной бомбы. Сталин был отлично информирован об этом благодаря своими шпионам, чего Трумэн, в свою очередь, не знал. Во всяком случае, именно тогда началось противостояние обеих сверхдержав в области атомных вооружений. Во-вторых, Соглашение дало возможность разоружить японцев во Вьетнаме, на севере – силами китайцев, на юге – силами британцев. В итоге Франция вернулась в Индокитай в качестве колониальной державы, что имело такие далеко идущие последствия, как индокитайская и вьетнамская война.

Рольф Штейнингер

(Перевод с нем.: Л. Бённеманн.

Редакция перевода: Л. Антипова)