Тост И.В. Сталина за "здоровье русского народа": Выступление на приеме в Кремле в честь командующих войсками Красной Армии, 24 мая 1945 г.

Введение

8 мая 1945 г. в берлинском пригороде Карлсхорст был подписан кт о безоговорочной капитуляции Германии. 9 мая Сталин выступил с обращением к советскому народу, в котором заявил, что "наступил исторический день окончательного разгрома Германии, день великой победы нашего народа над германским империализмом".

Спустя некоторое время он приказал руководству Генерального Штаба Красной Армии продумать и доложить ему соображения о параде в ознаменование Победы. Кроме того Сталин предложил отметить ее, "по русскому обычаю", застольем, для чего устроить в Кремле "торжественный обед". На обед, согласно сталинскому замыслу, следовало пригласить командующих войсками и других высших военачальников. Парад Победы должен был состояться после кремлевского приема.

Генеральный штаб немедленно приступил к работе. Совместно с Главным политическим управлением Красной Армии, вспоминал С. Штеменко, его сотрудники готовили списки участников будущего торжества.

Прием в Кремле в честь командующих войсками Красной Армии состоялся 24 мая 1945 г. На нем Сталин выступил со знаменитым тостом "за здоровье русского народа".

До сего времени во всех интерпретациях содержания упомянутого сталинского тоста исследователи опирались на его версию, которая была опубликована в центральных газетах уже 25 мая 1945 г., а затем неоднократно тиражировалась в различных тематических сборниках произведений Сталина.

Спектр оценок содержания сталинского тоста, прозвучавшего на приеме командующих войсками Красной Армии, чрезвычайно широк. В частности, Н. Попович утверждал, что в своей здравице Сталин "пытался сопоставить русский национализм и патриотизм с советским патриотизмом". В. Кулиш подчеркивал, что в сталинском тосте содержался призыв критически относиться к опыту только что закончившейся войны, хотя никто из советских историков и "неисториков" "не поддался соблазну проанализировать ошибки правительства" (а фактически Сталина) и "моменты отчаянного положения в 1941-1942 годах", о которых говорилось на приеме в честь командующих войсками Красной Армии. И наконец, третья группа авторов, н-р, М. Лобанов, увидела в сталинском "славословии" отражение сложной истории "взаимоотношений" советского вождя и русского народа.

По мнению В. Похлебкина, тост И.В. Сталина 24 мая 1945 г. "по своей исторической роли и месту в ряду формальных актов, завершающих войну", напоминал манифест Александра I, датированный ноябрем 1812 г. Сталин довольно тщательно изучал историю Отечественной войны 1812 г., придавал большое значение исторической символике, прибегая к ней в своей повседневной политической практике. Как считал Похлебкин, проведение параллелей между двумя Отечественными войнами – 1812 и 1941-1945 гг. – было необходимо советскому вождю для того, чтобы народ, или, по крайней мере, представители интеллигенции, этой просвещенной элиты общества, поняли глубинную значимость современных событий. Однако, сделал неутешительный вывод историк, к 1945 г. "настоящей, мыслящей интеллигенции" уже почти не осталось: путем репрессий Сталин уничтожил людей "широких и глубоких знаний" в области отечественной истории. В результате, заключал В. Похлебкин, исторической аналогии, которая просматривалась в сталинском тосте 24 мая 1945 г., не поняли даже те, кто стоял близко к вождю. Т.о., его здравица была интерпретирована не "в глубоком историческом аспекте", а "узко и примитивно-практически", как своеобразная "расфасовка" советского народа на главный (русский) и остальные (второстепенные).

Г. Бордюговым и В. Бухараевым предпринята попытка подробного анализа "новой стратегии в этнополитической сфере", поворотным пунктом которой явился, по их мнению, сталинский тост на приеме командующих войсками Красной Армии. Они отмечали, что характеристика русского народа, как руководящей силы в Советском Союзе, к которой прибег Сталин в этом тосте, ранее применялась лишь к партии и рабочему классу, но отнюдь не к этносу.

Одной из составляющих вышеназванной "новой стратегии" было противопоставление русских другим народам страны. Тем самым вождь сделал попытку опереться на авторитет русского народа, выступить от его имени, сделав его "как бы посредником в своих взаимоотношениях с другими национальностями".

Бордюгов и Бухараев, пытаясь выявить стилистику и "словесно-символическое наполнение" сталинского тоста 24 мая 1945 г., обнаруживают, что в нем "превозносятся некие былинные качества русского этноса" ("ясный ум", "стойкий характер" и "терпение"), а для славословия в адрес "мифических русских" используются превосходная степень и гиперболизированные обороты. Тем самым речь вождя приобретает не столько подобающую "политическую тональность", сколько "проговаривается в человеческом измерении". Она имеет форму "тоста за здоровье", что обусловливает ее особую "доверительность".

По мнению названных авторов, Сталин умело использовал психологический момент раскаяния, "активизирующий чувства всепрощения окружающих человека во хмелю прием". Он впервые признал свои ошибки, не сваливая их на других.

Бордюгов и Бухараев отмечали, что "мистификация" достигает предела в том месте сталинского тоста, где формулируется специфика взаимоотношения между русским народом и "правительством". По их подсчетам, термин "правительство" используется в следующих друг за другом предложениях пять раз, причем в двух из них он написан с заглавной буквы и в местах, где речь идет о поддержке и вере народа в трудный час, звучит как "правитель". Они сделали вывод, что сталинский тост 24 мая 1945 г. "формирует некое мифологическое пространство", где главная роль "принадлежит этнокультурным, а не социополитическим факторам". В. Ефимов утверждал, что в случае с этой здравицей имело место влияние "религиозного фактора" на сталинское мышление. Он считал, что в тосте вождя на приеме командующих Красной Армии прозвучала фраза о русском народе как о старшем брате в семье братских народов Советского Союза, однако якобы сам Сталин произвел ее изъятие при издании. По мнению Ефимова, Сталина побудило сделать это обращение к Евангелию от Матфея, из которого следует, что "старшим братом" для всех людей является лишь Иисус Христос.

Выявленная в личном фонде Сталина стенограмма сталинского тоста "за русский народ" с собственноручной правкой вождя позволяет некоторым образом откорректировать те интерпретации, которые имели место ранее и базировались на официальной (газетной) публикации данного тоста.

В целом можно согласиться с утвердившимся в исследовательской литературе мнением о том, что Сталин в данном тосте фактически признавал не только вину советского правительства, но и свою личную ответственность за ошибки и "моменты отчаянного положения", создавшиеся в 1941-1942 гг. Данное "признание", если анализировать стенограмму, со всей прямотой прозвучало из уст вождя 24 мая 1945 г. Об этом, в частности, может свидетельствовать обращение Сталина к присутствующим на приеме в Кремле именно в качестве "представителя" советского правительства. Следует обратить внимание и на нарочитое подчеркивание им того обстоятельства, что из-за ошибок, допущенных правительством, народ мог всех его членов, а следовательно, и самого Сталина, "послать к черту". "Это могло случиться, имейте в виду", – напоминал вождь. "У нас были ошибки", – вторично подчеркнул он.

Но по здравому размышлению Сталин, очевидно, понял, что в признании своей ответственности за ошибки начального периода войны против Германии зашел слишком далеко. Поэтому вождь и решил тщательно отредактировать стенограмму.

Он постарался "дистанцироваться" от "правительства", допустившего в ходе войны ошибки и промахи, для чего изъял из стенограммы относящееся лично к нему определение "представитель нашего Советского Правительства". Сталину, очевидно, показалось, что при характеристике качеств русского народа была допущена неточность, в связи с чем место "здравого смысла, общеполитического здравого смысла", присущего русским, занял "ясный ум". Пассивно-выжидательный оттенок, просматривавшийся в оценке действий русского народа, который "верил партии", но выжидал и надеялся, пока ее руководство "справится с событиями", был тут же отметен вождем как нежелательный. После внесения соответствующей правки получалось, что русский народ не только с самого начала войны "верил в правильность политики своего правительства", но и активно поддержал его в ходе боевых действий, идя на огромные жертвы "для обеспечения разгрома Германии". Именно "доверие русского народа Советскому правительству" и оказалось, в окончательной формулировке Сталина, решающей силой, обеспечившей победу над фашизмом.

Одним неосторожным штрихом вождь чуть было "не смазал" все стройное построение текста своего тоста "за русский народ". Сталин хотел при перечислении выдающихся качеств русского народа добавить, что помимо ясного ума и стойкого характера, он имеет еще и "крепкую спину", но предпочел вычеркнуть эти два слова. Скорее всего, подобные ассоциации были нежелательны, ибо могли навести на мысль о том, что советское правительство сумело "выехать" в суровую годину военного лихолетья на "широкой спине" русского народа.

Владимир Невежин