Anordnungen des Oberkommandos der Wehrmacht für die Behandlung sowjetischer Kriegsgefangener

Anordnungen des Oberkommandos der Wehrmacht für die Behandlung sowjetischer KriegsgefangenerПредписания верховного командования вермахта Германии по обращению с советскими военнопленными

8. September 1941

сентябрь 8, 1941

• Zusammenfassung
• Einführung
• Transkription
• Faksimile
• Quellen- & Literatur

Die sowjetischen Kriegsgefangenen waren neben den Juden die Opfergruppe, die im nationalsozialistischen Deutschland das schlimmste Schicksal erlitt. Etwa 5,7 Millionen Rotarmisten gerieten in die Gewalt der Wehrmacht, mehr als die Hälfte der Gefangenen, etwa 3,3 Millionen, kamen um. Der Grundsatzbefehl, mit dem das Oberkommando der Wehrmacht am 8. September 1941 mehrere frühere Befehle zusammenfasste, blieb fast unverändert bis zum Kriegsende in Kraft. Der neue Befehl gliederte sich in vier Teile: Im Vordergrund stand die völkerrechtswidrige, von ideologischen Grundsätzen bestimmte Behandlung der Gefangenen und die Auslieferung „politisch unerwünschter“ Gefangener – vor allem Kommunisten und Juden – an die Erschießungskommandos des SD. Des Weiteren wurden die Behandlung der nationalen Minderheiten und der Arbeitseinsatz der Gefangenen geregelt.

Советские военнопленные наряду с евреями больше других пострадали от национал-социалистической Германии в годы Второй мировой войны. Около 5,7 млн красноармейцев были взяты вермахтом в плен, более половины из них – около 3,3 млн человек – погибли в плену. Предписания верховного командования вермахта по обращению с советскими военнопленными от 8 сентября 1941 г., соединившие в себе несколько более ранних предписаний на этот счет, почти без изменений пребывали в силе до конца войны. Они устанавливали правила обращения с советскими военнопленными. Эти правила были продиктованы идеологическими установками и противоречили международному праву. Советские военнопленные подвергались селекции не только в политическом, но и национальном отношениях (при этом «политически нежелательных» военнопленных – прежде всего коммунистов и евреев – предписывалось передавать расстрельной команде Службы безопасности). Предписания разъясняли также, как следует использовать труд военнопленных.

von: Christian Streit, 2011

Die Befehle, die die Wehrmacht- und die Heeresführung zur Kriegführung gegen die Sowjetunion erließen, hatten für das Schicksal der sowjetischen Kriegsgefangenen entscheidende Bedeutung. Eine Schlüsselrolle kommt dabei einem Befehl zu, mit dem Generalleutnant Hermann Reinecke, dem als Chef des Allgemeinen Wehrmachtamtes im Oberkommando der Wehrmacht (OKW) das Kriegsgefangenenwesen unterstand, am 8. September 1941 mehrere vorangegangene Befehle zusammenfasste und zugleich verschärfte.

Reinecke war einer der fanatischsten Nationalsozialisten im OKW. Zu seinen Aufgabengebieten gehörte seit 1937 auch die „weltanschauliche Schulung“ in der Wehrmacht. Die von ihm organisierten „nationalpolitischen Lehrgänge“ zielten auf die Schaffung des „politischen Soldaten“, eines „politische[n] Glaubensträger[s]“, der „praktischen Nationalsozialismus treiben“ müsse und sich „in nichts von den Führern der NSDAP“ unterscheiden dürfe. Im Dezember 1943 wurde Reinecke zum Chef des Nationalsozialistischen Führungsstabes im OKW ernannt, der die neugeschaffene Institution der Nationalsozialistischen Führungsoffiziere (NSFO) organisierte.

Für die Abfassung des Befehls vom 8. September 1941 war es nicht ohne Bedeutung, dass Reinecke, für den „die Behandlung der [sowjetischen] Kgf. und alle damit verknüpften Fragen [...] nur ein Teil des im Osten von deutschen Soldaten zu lösenden Problems“ war, gerade von einer ausgedehnten Inspektionsreise durch die Lager der besetzten Gebiete zurückgekehrt war. In die Neufassung des Befehls flossen daher auch seine Schlussfolgerungen aus den Eindrücken und Besprechungen mit Vertretern des Kriegsgefangenenwesens ein.

Der einführende Teil des Befehls gab allgemeine Richtlinien für die Behandlung der Gefangenen. Gegenüber einem ersten Befehl zur Behandlung der sowjetischen Kriegsgefangenen vom 16. Juni 1941 waren nun sowohl die ideologische Begründung wie auch die Anweisungen zur Behandlung der Gefangenen erheblich verschärft worden. Hatte es dort noch – völlig irreführend – geheißen, das Genfer Kriegsgefangenenabkommen von 1929 bleibe die Grundlage für die Behandlung, obwohl die UdSSR dieses Abkommen nicht anerkannt habe, so wurde diese Fiktion nun völlig aufgegeben. Der „bolschewistische Soldat [habe] jeden Anspruch auf Behandlung als ehrenhafter Soldat und nach dem Genfer Abkommen verloren“, da er als ein „politisch im Sinne des Völker zerstörenden Bolschewismus geschulter Gegner“ den Kampf „mit jedem ihm zu Gebote stehenden Mittel: Sabotage, Zersetzungspropaganda, Brandstiftung, Mord“ führe. Daher sei „rücksichtsloses und energisches Durchgreifen bei den geringsten Anzeichen von Widersetzlichkeit“ der Kriegsgefangenen zu befehlen.

Die Bestimmungen über den Waffengebrauch der Wehrmacht könnten nur beschränkt gelten; bei den sowjetischen Kriegsgefangenen sei es „schon aus disziplinären Gründen nötig, den Waffengebrauch sehr scharf zu handhaben“. Wer zur Durchsetzung eines gegebenen Befehls die Waffe „nicht oder nicht energisch genug“ gebrauche, mache sich strafbar: „Waffengebrauch gegenüber sowjet. Kr.Gef. gilt in der Regel als rechtmäßig.“ In den Lagern sei „zur Durchführung der Ordnung und Erhaltung der Disziplin“ aus geeigneten Gefangenen eine Lagerpolizei zu bilden, die mit Stöcken, Peitschen oder ähnlichem ausgerüstet werden dürfe. In der Schlussbemerkung machte Reinecke „die Kommandeure der Kriegsgef. [...] persönlich dafür verantwortlich [...], dass die vorstehenden Anordnungen von den unterstellten Einheiten mit aller Schärfe eingehalten werden.“

Dem Befehl wurde ein offenes Merkblatt für die Wachmannschaften beigegeben, in dem „äußerste Wachsamkeit, größte Vorsicht und schärfstes Mißtrauen“ gefordert wurden. Dabei wurde besonders betont, dass der sowjetische Soldat, möge „er auch äußerlich noch so harmlos erscheinen, [...] jede Gelegenheit benutzen [werde], um seinen Haß gegen alles Deutsche zu betätigen.“

Der zweite Abschnitt galt der Aufteilung der Gefangenen nach ihrer Volkszugehörigkeit, da sie entsprechend der NS-Rassenskala unterschiedlich behandelt werden sollten. Die Juden wurden dabei überhaupt nicht erwähnt, ein deutlicher Hinweis darauf, dass mit ihnen völlig anders verfahren werden sollte.

Reinecke sah sich, wie er in mehreren Besprechungen betonte, verantwortlich dafür, dass von den sowjetischen Kriegsgefangenen keinerlei Gefahren für die deutsche Bevölkerung und die Sicherheit des Reichs ausgehen konnten. Er stimmte mit Heinrich Himmler, mit dem er schon am 19. März 1941 über die Behandlung sowjetischer Gefangener gesprochen hatte, darin überein, dass jede Gefährdung präventiv ausgeschlossen werden müsse. Dieses Motiv unterlag schon den allgemeinen Behandlungsgrundsätzen, mehr noch aber den Anweisungen zur „Aussonderung politisch unerwünschter Kr.Gef.“ Das OKW hatte bereits Anfang Juli 1941 ein entsprechendes Abkommen mit dem Reichssicherheitshauptamt geschlossen. In einem Befehl Reineckes vom 17. Juli 1941 – der nur teilweise in Reinhard Heydrichs Einsatzbefehl Nr. 8 vom gleichen Datum erhalten ist – hieß es, die Wehrmacht müsse sich umgehend von allen „politisch unerwünschten Elementen“ befreien. Dazu gehörten nach Heydrichs Befehl u.a. kommunistische Funktionäre aller Art und „alle Juden“; sie sollten von Einsatzkommandos des SD „ausgesondert“ und erschossen werden.

Der letzte Abschnitt regelte den Arbeitseinsatz der sowjetischen Gefangenen. Auch hier sollte die „unbedingte Sicherheit deutschen Lebens und deutschen Gutes“ absolute Priorität haben. Sie sollten deshalb in erster Linie im Wehrmachtbereich arbeiten, auf jeden Fall in „unbedingter Trennung von der Zivilbevölkerung“ – eine „bolschewistische Verseuchung“ deutscher Arbeiter sollte, wie Reinecke bei einer Besprechung sagte, um jeden Preis verhindert werden.

Das OKW gab den Befehl außer an die zuständigen militärischen Stellen auch an die Parteikanzlei weiter. Damit wurde der NSDAP das Mittel in die Hand gegeben, die Durchführung des Befehls über die Gau- und Kreisleiter zu kontrollieren und gegebenenfalls über die Parteikanzlei Verschärfungen durchzusetzen – eine Station einer Entwicklung, bei der vor allem durch Reineckes Einfluss der Parteikanzlei ständig wachsende Kontrollkompetenzen und Einflussmöglichkeiten im Kriegsgefangenenwesen eingeräumt wurden.

Der Chef des Amtes Ausland/Abwehr, Admiral Wilhelm Canaris, legte mit einer von seinem Rechtsexperten Helmuth James Graf von Moltke ausgearbeiteten Denkschrift nachdrücklichen Protest gegen die geforderte Behandlung der sowjetischen Gefangenen und gegen die Selektionen ein. Moltke machte schwerwiegende militärische und völkerrechtliche Gründe geltend und hoffte, so eine grundsätzliche Änderung der Behandlung der sowjetischen Gefangenen erreichen zu können. Der Chef des OKW, Feldmarschall Wilhelm Keitel, tat jedoch alle Einwände brüsk ab: „Die Bedenken entsprechen den soldatischen Auffassungen vom ritterlichen Krieg! Hier handelt es sich um die Vernichtung einer Weltanschauung! Deswegen billige ich die Maßnahmen u.[nd] decke sie.“

Moltke und seine Mitarbeiter in der Völkerrechtsabteilung des Amtes Ausland/Abwehr hatten die Auswirkungen des Befehls richtig vorhergesehen: Der Grundsatz, dass Waffengebrauch gegenüber sowjetischen Kriegsgefangenen in der Regel als rechtmäßig gelte, enthebe die Wachmannschaften „jeder Pflicht zur Überlegung“, und die Schlussbemerkung lege es den Lagerkommandanten nahe, „eher noch schärfer durchzugreifen, als die Anordnungen vorsehen, um sicher zu sein, nicht selbst zur Verantwortung gezogen zu werden.“ Schon Anfang November 1941, wenige Wochen nach Erlass des Befehls, sah sich z.B. der Kommandeur der Kriegsgefangenen im Wehrkreis VIII (Breslau) gezwungen, Einschränkungen zu befehlen, da Wachmannschaften in zunehmender Zahl Gefangene wegen unbedeutender Anlässe erschossen hatten.

Diese Folgen spielten offenkundig auch eine Rolle, als die Reinecke unterstellte Abt. Kriegsgefangene am 24. März 1942 die Richtlinien für die Behandlung der Gefangenen neu fasste. Der Satz, dass Waffengebrauch gegenüber sowjetischen Kriegsgefangenen in der Regel als rechtmäßig gelte, wurde gestrichen. Wenn Gefangene erschossen wurden, mussten nun die Lagerkommandanten „zur Aufrechterhaltung der Disziplin und um ungerechtfertigtes Schießen zu verhüten“ dem zuständigen Kommandeur der Kriegsgefangenen „in jedem Falle eine kurze Darstellung des Sachverhaltes“ vorlegen. Nach wie vor machte sich aber strafbar, „wer zur Durchsetzung eines Befehls nicht oder nicht energisch genug die Waffe gebraucht“. An der Behandlung änderte sich nichts, weiterhin wurden sowjetische Gefangene in wesentlich höherer Zahl als andere Kriegsgefangene erschossen.

Die neuen Einschränkungen waren nicht einer Gesinnungsänderung der NS-Führung zuzuschreiben, sondern dem gravierenden Arbeitskräftemangel in der deutschen Kriegswirtschaft, der die Führung dazu zwang, alle irgendwie verfügbaren Arbeitskräftereserven auszuschöpfen. Dies bedeutete auch, dass die sowjetischen Gefangenen nun nicht mehr primär im Wehrmachtbereich, sondern in allen Wirtschaftsbereichen eingesetzt und ausgebeutet wurden. Die NS-Führung sah dies inzwischen als möglich an, da durch die Selektionen das Ziel erreicht schien, das ein Vertreter des Auswärtigen Amtes so formuliert hatte: „Eine Ausschaltung [der] sowjet-aktiven Elemente [...] könnte dazu beitragen, die Gefangenen innerlich vom Sowjetismus loszulösen und ein brauchbares, materiell bedürfnisloses, geistig lenksames Arbeitsinstrument aus ihnen zu machen.“ Auch die Aussonderungen selbst wurden eingeschränkt. Die Kommandos wurden am 13. Februar 1942 vom Reichssicherheitshauptamt angewiesen, in Zukunft „nur wirklich schwer belastete und endgültig untragbare Elemente [auszusondern], die beim Einsatz in kriegswichtigen Betrieben eine ernste Gefahr bedeuten würden“. Alle Juden wurden aber weiterhin ausnahmslos ermordet. Für die verbliebenen Gefangenen lag der Schwerpunkt nun auf einer scharfen Überwachung durch Arbeitgeber, Wehrmacht und Glossar:Gestapo. Das geringste Anzeichen von Widerstand bedeutete für sie Exekution oder Transport in ein KZ.

Die Bedeutung des Befehls vom 8. September 1941 lag nicht nur darin, dass das Oberkommando der Wehrmacht den deutschen Soldaten klarmachte, dass die sowjetischen Kriegsgefangenen prinzipiell rechtlos waren, dass ihrem Leben kein wesentlicher Wert zugebilligt wurde, und dass man gegen jeden Gefangenen, den man als arbeitsunwillig und ungehorsam ansah, mit beliebiger Brutalität vorgehen konnte.

Es war ohne Zweifel noch folgenschwerer, dass mit diesem Befehl die im Juli initiierte Politik des Massenmordes bekräftigt und in der Folge ausgeweitet wurde. Mit dem Abkommen zwischen dem OKW und Heydrich vom 17. Juli 1941 wurde in einem Teilbereich die Ermordung aller Juden ins Werk gesetzt. Die Holocaustforschung ist sich heute einig, dass zumindest für diesen Zeitpunkt von einem Befehl Hitlers zur Ermordung aller Juden keine Rede sein kann. Bei dem Abkommen zwischen dem OKW und Heydrich ist eine Einflussnahme Hitlers nicht erkennbar. Im Verfügungsbereich des OKW begann die Erschießung aller Juden unter den sowjetischen Kriegsgefangenen mehrere Wochen bevor die Einsatzgruppen im Osten dazu übergingen, unterschiedslos alle Juden umzubringen.

Für das Operationsgebiet des Heeres hatte der Generalquartiermeister des Heeres, General Eduard Wagner, am 24. Juli 1941 befohlen, „politisch untragbare und verdächtige Elemente, Kommissare und Hetzer“ in den Lagern zu erschießen, dabei aber einen Einsatz des SD untersagt. Jüdische Gefangene sollten zur Zwangsarbeit eingesetzt werden. Wagners Verbot wurde aber von vielen Lagerkommandanten und ihren Vorgesetzten ignoriert. Die Zusammenhänge legen nahe, dass Reinecke nach seiner Inspektionsreise und mit seinem Befehl vom 8. September 1941 dazu beitrug, dass das OKH am 7. Oktober 1941 auch in den Frontbereichen die Lager für die Einsatzkommandos öffnete. Damit war endgültig klar, dass sich die Wehrmacht dem Völkermord nicht widersetzen würde.

Христиан Штрайт, 2011

Приказы верховных командований вермахта и сухопутных войск Германии о том, как вести войну против Советского Союза, имели решающее значение для судеб советских военнопленных. Ключевую роль в этом смысле играют предписания от 8 сентября 1941 г., где начальник Общего управления вермахта при верховном командовании вермахта (ОКВ) генерал-лейтенант Герман Рейнеке, – в ведении которого были связанные с военнопленными вопросы, – объединил и в то же время ужесточил существовавшие до тех пор правила обращения с ними.

В ОКВ Рейнеке был одним из самых фанатичных национал-социалистов. С 1937 г. в сферу его ответственности входила в т. ч. «идеологическая подготовка» вермахта. Организованные им «национал-политические курсы» имели своей целью воспитать «политического солдата» / «политического верующего», который должен был бы «претворять идеи национал-социализма в жизнь» и «ни в чем не отличаться от руководителей NSDAP». В декабре 1943 г. Рейнеке был назначен начальником Национал-социалистического командного штаба ОКВ, этот штаб инициировал союз руководящих национал-социалистических офицеров (NSFO).

На содержание этих предписаний от 8 сентября 1941 г. повлияло то обстоятельство, что Рейнеке, – для которого «обращение с [советскими] военнопленными и прочие связанные с этим вопросы [...] были лишь частью проблем, которые предстояло решить на восточном фронте немецким солдатам», – только-только вернулся из продолжительной инспекционной поездки по лагерям для военнопленных на оккупированных Германией территориях. Поэтому в новой версии предписаний нашли свое отражение в т. ч. его собственные соображения, оформившиеся на основе впечатлений, вынесенных из этой инспекции, и бесед с сотрудниками лагерей для военнопленных.

Вводная часть предписаний намечала общие линии отношения к советским военнопленным. По сравнению с первыми предписаниями на этот счет от 16 июня 1941 г. и идеологическое обоснование, и конкретные указания по обращению с военнопленными были существенно ужесточены. Если в первых предписаниях ложно заявлялось, что в их основе лежит Женевская конвенция от 1929 г. об обращении с военнопленными (пусть Советский Союз и не признал эту конвенцию), то в новых предписаниях от этой фикции отказались: «большевистский солдат потерял всякое право претендовать на обращение с ним как с солдатом, заслуживающим уважения, и соблюдение Женевской конвенции», потому что, будучи обучен «в политическом смысле в духе разрушительного для народа большевизма», он ведет «борьбу всеми имеющимися в его распоряжении средствами: [посредством] диверсий, разрушительной пропаганды, поджогов, убийств». Поэтому «при малейших признаках неповиновения» со стороны советских военнопленных предписывалось «немедленно и в полной мере пресекать [их] с помощью оружия».

Нормативно-правовые акты вермахта, указывавшие в каких случаях можно использовать оружие в обращении с военнопленными, на советских военнопленных распространялись ограниченно; в отношении них предписания от 8 сентября 1941 г. настаивали на «активном применении оружия хотя бы из дисциплинарных соображений». Тот, кто «не применяет или недостаточно энергично применяет» оружие во исполнение данных предписаний, подлежит наказанию: «Применение оружия в отношении советского военнопленного, как правило, правомерно». Дабы «навести порядок и поддерживать дисциплину» в лагерях должна была быть создана лагерная полиция из подходящих для этого военнопленных; ее надлежит вооружить палками, плетками или чем-то подобным. В заключительной части предписаний Рейнеке возлагал личную ответственность на тех, в чьем ведении находились военнопленные, «за то, чтобы вышеизложенные предписания исполнялись подчиненными им подразделениями со всей строгостью».

Предписания сопровождались инструкцией для охраны лагерей, которая призывала их к «крайней бдительности, чрезвычайной осторожности и безусловному недоверию» к советским военнопленным. Особо подчеркивалось, что советский солдат, «каким бы безобидным он ни казался внешне, использует любую возможность, чтобы продемонстрировать свою ненависть ко всему немецкому».

Во втором разделе речь шла о разделении военнопленных по национальностям – с разными группами советских военнопленных предписывалось обращаться по-разному в соответствии с расовой шкалой национал-социализма. Евреи при этом вообще не были упомянуты – в отношении них действовали иные/особые правила.

Рейнеке, как он сам подчеркивал во многих беседах, считал себя ответственным за то, чтобы от советских военнопленных не исходило никакой угрозы для немецкого населения и безопасности рейха. Он был единодушен с Генрихом Гиммлером, – с которым еще 19 марта 1941 г. обсуждал основные правила обращения с будущими советскими пленными, – в том, что любая опасность подобного рода должна быть исключена превентивно. Этот мотив лежит в основании общих принципов обращения с советскими военнопленными, как и в основе инструкций по «изоляции политически нежелательных военнопленных» тоже. Уже в начале июля 1941 г. ОКВ заключило соответствующее соглашение с Главным управлением имперской безопасности (SD). В предписаниях Рейнеке от 17 июля 1941 г., – они не сохранились, но часть их вошла в оперативный приказ Рейнхарда Гейдриха № 8 от 17 июля 1941 г., – говорилось, что вермахт должен незамедлительно избавляться от всех «политически нежелательных элементов». Согласно приказу Гейдриха, к ним относились в т. ч. коммунисты-функционеры всех видов и «все евреи»; оперативные группы SD были ответственны за то, чтобы «отделить» их [об общей массы военнопленных] и расстрелять.

Заключительный раздел предписаний регулировал использование советских военнопленных в качестве рабочей силы. И в этом вопросе «безусловная безопасность жизни и имущества немцев» имели абсолютный приоритет. А потому советские военнопленные должны были работать главным образом на территории, находившейся под контролем вермахта, при этом обязательно будучи «изолированными от гражданского населения», дабы любой ценой предотвратить «возможность заражения большевизмом» немецких трудящихся, как высказался на одном из совещаний Рейнеке.

ОКВ переслал предписания по обращению с советскими военнопленными не только в соответствующие воинские подразделения, но и в партийную канцелярию. Это дало NSDAP возможность контролировать их исполнение через партийных руководителей на уровне регионов, округов и районов и, при необходимости, через партийную канцелярию ужесточать соответствующие меры. Так политика в отношении советских военнопленных вошла в новую фазу – партийная канцелярия (прежде всего благодаря авторитету Рейнеке) получала все больше контрольных полномочий и возможностей влияния в этом вопросе.

Глава Иностранного отдела абвера адмирал Вильгельм Канарис в меморандуме, – подготовленном его экспертом в правовых вопросах Хельмутом Джеймсом графом фон Мольтке, – выразил решительный протест против установленных предписаниями норм обращения с советскими пленными и селекции военнопленных. Мольтке приводил в этой связи веские военные и международно-правовые аргументы в надежде добиться принципиальных изменений. Однако глава ОКВ фельдмаршал Вильгельм Кейтель резко отверг все его возражения: «[Ваши] опасения соответствуют солдатским представлениям о рыцарской войне! А в данном случае речь идет об искоренении мировоззрения! Вот почему я одобряю и поддерживаю эти меры».

Мольтке и его сотрудники реферата международного права Иностранного отдела абвера верно предвидели последствия этих указаний: положение, на основании которого применение оружия в отношении советских военнопленных считалось «как правило, правомерным», освобождало охранников от «всякой обязанности задаваться вопросами на этот счет»; а комендантам лагерей для советских военнопленных особенно подходило заключительное положение – «принимать меры еще более строгие, чем предусмотрено предписаниями, дабы быть уверенными, что они сами не будут привлечены к ответственности». Но уже в начале ноября 1941 г., то есть всего через несколько недель после того, как предписания вступили в силу, офицер VIII военного округа (Бреслау) вермахта, в ведении которого были советские военнопленные, наложить на него ограничения, поскольку охранные команды расстреливали военнопленных все чаще и все больше даже по незначительным поводам.

Подобного рода следствия, очевидно, также сыграли свою роль в том, что 24 марта 1942 г. подчиненный Рейнеке Отдел по вопросам военнопленных пересмотрел правила обращения с ними. Положение, согласно которому применение оружия в отношении советских военнопленных в целом считалось правомерным, было отменено. Если советских военнопленных расстреливали, то командиры лагерей теперь, так или иначе, должны были «в целях поддержания дисциплины и предотвращения неоправданных расстрелов» представлять руководящему офицеру в этих вопросах «краткое изложение фактов». При этом по-прежнему наказывали тех, «кто с целью принуждения к исполнению того или иного приказа не применял оружие или применял его недостаточно энергично». В обращении с советскими военнопленными ничего не изменилось; их все так же расстреливали гораздо больше, чем военнопленных других государств.

Новые ограничения предписаний были вызваны не изменением отношения к советским военнопленным со стороны национал-социалистического руководства, а скорее острой нехваткой рабочей силы в немецкой военной экономике, которая вынудила его задействовать все имевшиеся в его распоряжении трудовые ресурсы. Это означало также, что советских военнопленных использовали/эксплуатировали теперь не только преимущественно в системе вермахта, но во всех секторах экономики. Национал-социалистическое руководство отныне считало это возможным, поскольку казалось, что за счет селекции военнопленных поставленная цель достигнута; представитель министерства иностранных дел Германии некогда сформулировал ее следующим образом: «Устранение активных советских элементов [...] могло бы содействовать тому, чтобы внутренне отвратить военнопленных от [всего] советского и превратить их в годное к употреблению, непритязательное в материальном и управляемое в идейном плане орудие труда». Селекцию военнопленных ограничили. 13 февраля 1942 г. Главное управление имперской безопасности дало командованию лагерей для военнопленных указание «в будущем выделять лишь действительно наиболее вредоносные и в конечном итоге нежелательные элементы, которые могли бы представлять серьезную угрозу при их использовании на важных для ведения войны предприятиях». При этом всех евреев без исключения продолжали убивать. В отношении остальных военнопленных основное внимание было сосредоточено теперь на строгом надзоре со стороны работодателей, вермахта и гестапо. Малейший признак сопротивления карался смертной казнью или отправкой в концлагерь.

Значение предписаний от 8 сентября 1941 г. заключалось не только в том, что верховное командование вермахта дало немецким солдатам понять, что советские военнопленные бесправны по определению и их жизни не придается сколь-нибудь существенного значения, но и в том, что с каждым военнопленным, который проявлял нежелание работать или непослушание, можно было поступать сколь угодно жестоко.

Несомненно, еще более серьезным следствием этих предписаний было то, что они закрепили инициированную Германией в июне 1941 г. политику массовых убийств, а в дальнейшем расширили ее. По соглашению между ОКВ и Гейдрихом от 17 июля 1941 г. в специально намеченном для этого районе было организовано уничтожение всех евреев. Сегодняшние исследователи Холокоста сходятся во мнении, что, по крайней мере, на тот момент речь о некоем приказе Гитлера об уничтожении всех евреев не шла. Нет доказательств того, что соглашение между ОКВ и Гейдрихом было заключено непосредственно под влиянием Гитлера. На советских территориях, находившихся под контролем ОКВ, планомерное уничтожение всех советских евреев-военнопленных началось за много недель до того, как оперативные группы войск на восточном фронте начали убивать всех евреев без разбора.

24 июля 1941 г. генерал-квартирмейстер сухопутных войск генерал Эдуард Вагнер приказал в оперативной зоне сухопутных войск расстреливать в лагерях «политически нетерпимых и подозрительных элементов, комиссаров и агитаторов», при этом запретил привлекать для этого Службу безопасности (SD); а евреев-военнопленных предлагалось использовать на принудительных работах. Приказ Вагнера был, однако, проигнорирован многими комендантами лагерей и их начальством. Обстоятельства позволяют предположить, что предписаниями от 8 сентября 1941 г. Рейнеке, вернувшийся из инспекционной поездки, сподвиг верховное командование сухопутных войск распорядиться 7 октября 1941 г. о допуске оперативных групп Службы безопасности (SD) в спецлагеря для военнопленных в т. ч. в прифронтовой зоне. Так стало ясно, что вермахт не будет сопротивляться геноциду.

(Перевод с нем.: Андрей Доронин)

Oberkommando der Wehrmacht, Anordnungen für die Behandlung sowjetischer Kriegsgefangener in allen Kriegsgefangenenlagern, 8. September 1941

Abschrift

Anlage zu Tagebuch-Nr. 3058/ 41g.

vom 8.9.41

Geheim! Anordnungen für die Behandlung sowjetischer Kr. Gef. in allen Kriegsgefangenenlagern.

[I.] Behandlung der sowjet. Kr. Gef. im allgemeinen.

Der Bolschewismus ist der Todfeind des nationalsozialistischen Deutschland. Zum ersten Male steht dem deutschen Soldaten ein nicht nur soldatisch, sondern auch politisch im Sinne des Völker zerstörenden Bolschewismus geschulter Gegner gegenüber. Der Kampf gegen den Nationalsozialismus ist ihm in Fleisch und Blut übergegangen. Er führt ihn mit jedem ihm zu Gebote stehenden Mittel: Sabotage, Zersetzungspropaganda, Brandstiftung, Mord. Dadurch hat der bolschewistische Soldat jeden Anspruch auf Behandlung als ehrenhafter Soldat und nach dem Genfer Abkommen verloren.

Es entspricht daher dem Ansehen und der Würde der deutschen Wehrmacht, dass jeder deutsche Soldatdem sowjetischen Kriegsgefangenen gegenüber schärfsten Abstand hält. Behandlung muß kühl, doch korrekt sein. Jede Nachsicht und sogar Anbiederung ist strengstens zu ahnden. Das Gefühl des Stolzes und der Überlegenheit des deutschen Soldaten, der zur Bewachung sowjet. Kr. Gef. befohlen ist, muss jederzeit auch für die Öffentlichkeit erkennbar sein.

Rücksichtsloses und energisches Durchgreifen bei den geringsten Anzeichen von Widersetzlichkeit, insbesondere gegenüber bolschewistischen Hetzern, ist daher zu befehlen. Widersetzlichkeit, aktiver oder passiver Widerstand muß sofort mit der Waffe (Bajonett, Kolben und Schusswaffe) restlos beseitigt werden. Die Bestimmungen über den Waffengebrauch der Wehrmacht können nur beschränkt gelten, da sie die Voraussetzung beim Einschreiten unter allgemein friedlichen Verhältnissen geben. Bei den sowjet. Kr. Gef. ist es schon aus disziplinaren Gründen nötig, den Waffengebrauch sehr scharf zu handhaben. Wer zur Durchsetzung eines gegebenen Befehls nicht oder nicht energisch genug von der Waffe Gebrauch macht, macht sich strafbar.

Auf flüchtige Kr. Gef. ist sofort ohne vorherigen Haltruf zu schiessen. Schreckschüsse dürfen niemals abgeg[e]ben werden. Die bisher bestehenden Bestimmungen, insbesondere H.Dv.38/11, Seite 13 usw. werden insoweit aufgehoben. Auf der anderen Seite ist jede Willkür untersagt. Der arbeitswillige und gehorsame Kr. Gef. ist korrekt zu behandeln. Vorsicht und Misstrauen dem Kr. Gef. gegenüber ist jedoch niemals ausser Acht zu lassen. Waffengebrauch gegenüber sowjet. Kr. Gef. gilt in der Regel als rechtmässig.

Jeder Verkehr der Kr. Gef. mit der Zivilbevölkerung ist zu verhindern. Dies gilt insbesondere für das besetzte Gebiet. Auf die Trennung des KR. Gefr.-Führerpersonals (Offiziere und Unteroffiziere), die bereits durch das Feldheer durchgeführt ist, ist auch im Gebiet der Wehrmachtbefehlshaber und im Reichsgebiet schärfstens zu achten. Jede Verständigung zwischen Führerpersonal und Mannschaften, auch durch Zeichen, muss unmöglich gemacht werden.

Aus geeigneten sowjet. Kr. Gef. ist eine Lagerpolizei in den Lagern und auf den grösseren Arbeitskommandos zu bilden, die zur Durchführung der Ordnung und Erhaltung der Disziplin vom Kommandanten eingesetzt wird. Zur wirksamen Durchführung ihrer Aufgaben darf die Lagerpolizei innerhalb der Drahtumzäunung mit Stöcken, Peitschen oder ähnlichem ausgerüstet werden. Die Verwendung solcher Schlagwaffen durch deutsche Soldaten wird ausdrücklich verboten. Durch bessere Verpflegung, Behandlung und Unterkunft soll ein Ausführungsorgan im Lager geschaffen werden, das die Tätigkeit der deutschen Wehrmannschaft stark entlastet.

II. Behandlung von Volkstumangehörigen.

Auf Grund der bisherigen Befehle hat bereits in der bisherigen "Heimatorganisation" (Gen. Gouvernement und W.K.I) sowie in den Lagern des Reiches eine Aussonderung der Kr. Gef. nach ihrer Volkstumzugehörigkeit stattgefunden. Es kommen hierfür folgende Volkstumzugehörige in Frage:

Volksdeutsche, Ukrainer, Weissrussen, Polen, Litauer, Letten, Esten, Rumänen, Finnen, Georgier.

Soweit eine Aussonderung aus besonderen Gründen noch nicht durchgeführt werden konnte, ist diese umgehend nach zuholen. Dies gilt besonders für die in den Gebieten der Wehrmachtbefehlshaber neu anfallenden Kr. Gef.

Folgende Volkstumangehörige werden beschleunigt in ihre Heimat entlassen werden:

Volksdeutsche, Ukrainer, Weissruthenen, Letten, Esten, Litauer, Rumänen, Finnen.

Über die Durchführung dieser Entlassungen ergehen Sonderbefehle.

Sofern bei einzelnen dieser Volkstumangehörigen zu vermuten ist, dass sie auf Grund ihrer Einstellung dem deutschen Volke und dem Nationalsozialismus schädlich oder gefährlich werden können, sind sie von der Entlassung auszunehmen und ist mit ihnen nach Ziff. III zu verfahren.

III. Aussonderung von Zivilpersonen und politisch unerwünschten Kr. Gef. des Ostfeldzuges.

1. Absicht.

Die Wehrmacht muss sich umgehend [v]on allen denjenigen Elementen unter den Kr. Gef. befreien, die als bolschewistische Triebkräfte anzusehen sind. Die besondere Lage des Ostfeldzuges verlangt daher besondere Massnahmen, die frei von bürokratischen und verwaltungsmässigen Einflüssen verantwortungsfreudig durchgeführt werden müssen.

2. Weg zur Erreichung des gesteckten Zieles.

A. Ausser der in den Kr. Gef.-Lagern erfolgten Gliederung nach Nationalitäten, s. Ziff. II, sind die Kr. Gef. (auch Volkstumangehörige) sowie die in den Lagern vorhandenen Zivilpersonen wie folgt auszusondern:

a) politische Unerwünschte,

b) politisch Ungefährliche,

c) politisch besonders Vertrauenswürdige (die für den Einsatz zum Wiederaufbau der besetzten Gebiete verwendungsfähig sind.).

B. Während die Trennung nach Nationalitäten, Führerpersonal usw. durch die Lagerorgane selbst vorgenommen wird, stellt zur Aussonderung der Kr. Gef. hinsichtlich ihrer politischen Einstellung der Reichsführer SS

Einsatzkommandos der Sicherheitspolizei und des Sicherheitsdienstes.

zur Verfügung. Sie sind dem Chef der Sicherheitspolizei und des SD unmittelbar unterstellt, für ihren Sonderauftrag besonders geschult und treffen ihre Massnahmen und Ermittlungen im Rahmen der Lagerordnung nach Richtlinien, die sie von diesen erhalten haben.

Den Kommandanten, besonders deren Abwehroffizieren, wird strengste Zusammenarbeit mit den Einsatzkommandos zur Pflicht gemacht.

3. Weitere Behandlung der nach Ziff. 2 ausgesonderten Gruppen.

A. Militärpersonen.

Über die als "politisch unerwünschten Elemente" Ausgesonderten entscheidet das Einsatzkommando der Sicherheitspolizei und des SD. Sollten einzelne als verdächtig angesehene sich später als unverdächtig herausstellen, so sind sie zu den übrigen Kr. Gef. im Lager zurückzuführen. Dem Ersuchen des Einsatzkommandos auf Herausgabe von weiteren Personen ist stattzugeben. Offiziere werden vielfach als „politisch Unerwünschte“ der Aussonderung unterliegen. Zu den Militärpersonen rechnen auch solche Soldaten, die in Zivilkleidung gefangen wurden.

B. Zivilpersonen.

Soweit unverdächtig, ist ihre baldige Zurückführung ins besetzte Gebiet anzustreben. Den Zeitpunkt hierfür gibt der zuständige Wehrmachtbefehlshaber (bezw. der Befehlshaber des rückwärtigen Heeresgebietes) nach Zustimmung der zuständigen Dienststelle des Chefs der Sicherheitspolizei und des SD. an. Grundlegend für die Rückführung ist der gesicherte Einsatz in Arbeit am Heimatort oder in besonders aufzustellenden Arbeitsformationen. Für die Bewachung während der Rückführung trägt der Wehrmachtbefehlshaber (bezw. der Befehlshaber des rückwärtigen Heeresgebietes) die Verantwortung. Nach Möglichkeit stellt das Lager Begleitkommandos. Politisch unerwünschte Zivilpersonen sind wie unter A) zu behandeln.

C. Vertrauenswürdige Personen sind zur Aussonderung der politisch Unerwünschten und zu sonstigen Arbeiten der Lagerverwaltung heranzuziehen.

(Auf Volksdeutsche wird besonders hingewiesen, jedoch ist damit zu rechnen, dass auch unter diesen sich Elemente befinden, die als "politisch Unerwünschte" zu gelten haben).

Erscheinen die vertrauenswürdigen Personen für den Einsatz zum Wiederaufbau im besetzten Gebiet besonders geeignet, so darf einem Freigabeersuchen des Einsatzkommandos der Sicherheitspolizei und des SD nur dann widersprochen werden, wenn ein abwehrmässiges Interesse an einer bestimmten Person besteht.

IV. Arbeitseinsatz sowjet. Kr. Gef.

1.) Allgemeines.

Sowjet. Kr. Gef. dürfen nur in geschlossenen Kolonnen unter strengster Absonderung von Zivilpersonen und Kr. Gef. anderer Nationalitäten eingesetzt werden. (Kolonnenmässiger Einsatz). Es kommen nur Arbeitsstellen in Frage, an denen die Kr. Gef. unter ständiger Aufsicht der Wachmannschaften arbeiten können. Die Trennung von Zivilpersonen und Kr. Gef. anderer Nationalitäten muss nicht nur in der Unterkunft, sondern auch an der Arbeitsstätte durchgeführt werden. Es ist dabei zu bedenken, dass die Wachmannschaften am sofortigen Waffengebrauch nicht durch die Rücksicht auf etwa anwesende Dritte behindert werden dürfen.

2. Besondere Bestimmungen für den Arbeitseinsatz im Reichsgebiet.

Oberster Grundsatz für den Einsatz sowjet. Kr. Gef. im Reichsgebiet ist die unbedingte Sicherheit deutschen Lebens und deutschen Gutes.

Die Verantwortung für den ordnungsgemässen Arbeitseinsatz der sowj. Kr. Gef. tragen hier ausschliesslich die den Einsatz verfügenden Wehrmachtdienststellen.

Der Einsatz hat daher in erster Linie bei wehrmachteigenen Arbeiten zu erfolgen. Für den Einsatz im Zivilen Sektor können die örtlichen Arbeitseinsatzbehörden Vorschläge machen, die Entscheidung liegt entgegen den Bestimmungen über den Einsatz der übrigen Kr. Gef. bei den Wehrmachtdienststellen. Wo an einer zivilen Arbeitsstelle nicht alle Voraussetzungen für die ständige Bewachung und unbedingte Trennung von der Zivilbevölkerung erfüllt sind, darf der Einsatz nicht genehmigt werden. Fällt eine der Voraussetzungen später fort, ist das Arbeitskommando sofort zurückzuziehen.

Im übrigen ist die Verfügung OKW/Kriegsgef. (I5) Nr. 5015/41 vom 2.8.41 genauestens zu beachten. Verstösse gegen dieselbe sind nachdrücklich zu ahnden.

3. Bewachung.

Für die Bewachung der sowjet. Kr. Gef. sind möglichst gut ausgebildete, energische und umsichtige Wachmannschaften einzuteilen und ständig durch den A.O. des M.Stammlagers zu schulen.

Auf je 10. Kr. Gef. muss mindestens ein Wachmann eingesetzt werden. Es darf aber niemals nur ein Wachmann allein eingesetzt werden. Sollte ein Arbeitskommando nur eine Stärke bis zu 10 Mann haben, so müssen zur Bewachung zwei Wachmänner verwendet werden. Die Ausrüstung der Wachmannschaften mit Handgranaten ist anzustreben. Die Bewachungsmannschaften grösserer Kolonnen müssen auch mit M.G.s oder Maschinenpistolen ausgestattet werden.

Die Arbeitsstellen sind häufig durch geeignete Offiziere oder erfahrene Unteroffiziere zu kontrollieren. Sie haben für unbedingte Befolgung der gegebenen Befehle Sorge zu tragen.

Das als Anlage beigefügte Merkblatt ist zum Gegenstand häufiger und eingehender Belehrung zu machen.

Die Unterkünfte sowjet. Kr. Gef. auf Arbeitskommandos sind auch des Nachts ständig zu bewachen und durch Aufsichtsorgane von Zeit zu Zeit zu überprüfen.

V. Schlußbemerkungen.

Die Kommandeure der Kriegsgef. sind persönlich dafür verantwortlich zu machen, dass die vorstehenden Anordnungen von den unterstellten Einheiten mit aller Schärfe eingehalten werden. Diese Aufgabe darf auch durch den Wechsel von Dienststellen unter keinen Umständen unterbrochen oder beeinträchtigt werden. Es sind daher alle neu herangezogenen und eingesetzten Dienststellen und Einheiten eingehend über den Inhalt der Anordnungen zu belehren.

--------------------------------

Hier nach: Anordnungen für die Behandlung sowjetischer Kriegsgefangener in allen Kriegsgefangenenlagern. Abschrift als Anlage zum Schreiben des Oberkommandos der Wehrmacht vom 8. September 1941 (Tagebuch-Nr. 3058/ 41 geh.), Original, BArch RW 6/279, Bl. 15-20.

Предписания по обращению с советскими военнопленными во всех лагерях для военнопленных

8 сентябри 1941 г.

I. Общие вопросы обращения с советскими военнопленными.

Большевизм является смертельным врагом национал-социалистической Германии. Впервые немецкому солдату противостоит противник, обученный не только в военном, но и в политическом смысле в духе разрушительного для народов большевизма. Борьба с национал-социализмом впиталась в его плоть и кровь. Он ведет эту борьбу всеми имеющимися в его распоряжении средствами: [посредством] диверсий, разрушительной пропаганды, поджогов, убийств. В силу этого большевистский солдат потерял всякое право претендовать на обращение с ним как с солдатом, заслуживающим уважения, и соблюдение Женевской конвенции.

А потому сообразно принципам и достоинству немецкого вермахта всякий немецкий солдат должен категорически дистанцироваться от советского военнопленного. Обращение с ним должно быть сдержанным, но корректным. Следует строжайше избегать проявлений всякого сочувствия, тем более поддержки. Чувство гордости и превосходства немецкого солдата, которому приказано охранять советских военнопленных, должно быть постоянно на виду в т. ч. общественности.

Поэтому приказывается безоговорочно и энергично вмешиваться при малейших признаках неповиновения, особенно со стороны подстрекателей-большевиков. Неповиновение, активное или пассивное сопротивление должны быть немедленно и в полной мере пресечены с помощью оружия (штыка, приклада, огнестрельного оружия). Нормативно-правовые акты вермахта по применению оружия могут соблюдаться ограниченно, так как они предполагают вмешательство в целом в мирной обстановке. В отношении советских военнопленных хотя бы из дисциплинарных соображений следует активно прибегать к оружию. Подлежит наказанию всякий, кто с целью принуждения к исполнению того или иного приказа не применяет оружие или применяет его недостаточно энергично.

По совершающим побег военнопленным стрелять незамедлительно без предупреждения. Предупредительных выстрелов ни в коем случае не производить. Тем самым существующие на этот счет нормативно-правовые акты, в особенности H. Dv. 38/11, страница 13 и др., отменяются. Вместе с тем любой произвол запрещен. С трудолюбивым и послушным военнопленным необходимо обращаться корректно. Но никогда не следует забывать об осторожности и недоверии к военнопленному. Применение оружия в отношении советского военнопленного, как правило, правомерно.

Любой контакт военнопленных с гражданским населением следует предотвращать. Особенно это касается оккупированной территории. Строжайше – в т. ч. в оперативной зоне вермахта и на территории рейха – придерживаться результатов селекции красноармейцев-военнопленных (офицеров и младших офицеров), уже проведенной полевыми воинскими частями. Любой контакт между командирами и бойцами, в том числе посредством сигналов, должен быть исключен.

В лагерях и крупных рабочих отрядах нужно создать лагерную полицию из подходящих советских военнопленных, которую комендант [лагеря] будет задействовать для обеспечения порядка и поддержания дисциплины. Для эффективного выполнения своих задач лагерная полиция может быть оснащена по периметру обнесенной колючей проволокой территории палками, плетками или чем-то подобным. Использование такого рода оружия со стороны немецких солдат категорически запрещено. За счет улучшенного питания, лечения и размещения в лагере должен быть образован исполнительный орган [из советских военнопленных], который существенно облегчит деятельность немецких охранников.

II. Обращение с представителями разных национальностей.

На основании предыдущих приказов на местах (в генерал-губернаторстве и в 1-м военном округе), а также в лагерях рейха уже проведена селекция военнопленных по национальностям. Речь идет о следующих национальностях:

этнические немцы,

украинцы,

белорусы,

поляки,

литовцы,

латыши,

эстонцы,

румыны,

финны,

грузины.

Если селекция по каким-то особым причинам пока не проведена, необходимо это сделать незамедлительно. Особенно в отношении недавно захваченных в плен в оперативной зоне вермахта военнопленных.

Представители следующих национальностей будут отпущены на родину в первоочередном порядке:

этнические немцы,

украинцы,

белорусы,

латыши,

эстонцы,

литовцы,

румыны,

финны.

Относительно их освобождения будет отданы специальные приказы.

Если в отношении кого-то из представителей этих национальностей из-за их настроя возникнет подозрение, что они могут нанести вред или быть опасны для немецкого народа и национал-социализма, их освобождение исключить и поступить с ними как предписывает пункт III.

III. Изоляция гражданских лиц от политически нежелательных военнопленных, попавших в плен на восточном фронте.

1. Мотивация.

Вермахт должен безотлагательно избавляться от всех элементов среди военнопленных, которых можно рассматривать как проводников большевизма. Особое положение на восточном фронте требует особых мер, которые следует реализовывать с полной ответственностью без бюрократических и административных проволочек.

2. Как добиться поставленной цели.

A. Помимо проведенной уже селекции военнопленных по национальностям (см. пункт II), военнопленных (в том числе представителей национальных групп) и содержащихся в лагерях гражданских лиц следует разделить также на:

a) политически нежелательных,

b) политически неопасных,

c) особо заслуживающих доверия в политическом отношении (их можно было бы использовать для восстановления оккупированных территорий).

B. Если разделение по национальностям, выделение командного состава и т. д. осуществляется самими лагерными органами, то селекция военнопленных в зависимости от их политического настроя возлагается на рейхсфюрера СС (SS).

Оперативные группы полиции безопасности и службы безопасности

[предоставлены] в распоряжение. Непосредственно они подчинены начальнику полиции безопасности и начальнику службы безопасности (SD), специально обучены для выполнения своих особых задач и проводят свои мероприятия и расследования в рамках установленного в лагере распорядка в соответствии с указаниями, полученными от начальника полиции безопасности и начальника службы безопасности.

Коменданты лагерей и особенно офицеры абвера обязаны тесно сотрудничать с оперативным командованием.

3. Прочие вопросы касательно обращения с выделенными на основании пункта II группами военнопленных

A. Военнослужащие.

Решение о селекции «политически нежелательных элементов» принимает оперативное командование полиции безопасности и службы безопасности (SD). Если лица, считавшиеся подозрительными, впоследствии окажутся вне подозрений, их необходимо вернуть в лагерь к прочим военнопленным. Просьба оперативной группы о выдаче им прочих лиц должна быть удовлетворена. По многим основаниям офицеры подлежат селекции как «политически нежелательные». К военнослужащим относятся и солдаты, попавшие в плен в гражданской одежде.

B. Гражданские лица.

Если они вне подозрений, то следует стремиться к их скорейшему возвращению на оккупированную территорию. Ответственный за эти вопросы офицер вермахта (или офицер тыла сухопутных войск) распорядится о дате [возвращения] после ее согласования с компетентными службами начальника полиции безопасности и начальника службы безопасности (SD). Основанием для возвращения является гарантированное трудоустройство на работу по месту проживания или в специально созданных рабочих отрядах. За охрану гражданских лиц при их возвращении ответственен офицер вермахта (или офицер тыла сухопутных войск). По возможности лагерь предоставляет отряд сопровождения. С политически нежелательными гражданскими лицами следует обращаться так, как указано в пункте А.

C. Для селекции политически нежелательных лиц, а также для выполнения другой работы по управлению лагерем следует использовать благонадежных людей.

(Особенно следует привлекать этнических немцев, но быть готовыми к тому, что и среди них есть элементы, которых можно отнести к «политически нежелательным»).

Если благонадежные лица особо пригодны для их использования в восстановлении оккупированных территорий, то запрос со стороны оперативного командования полиции безопасности и службы безопасности (SD) на освобождение таких лиц может быть оспорен лишь в том случае, если к конкретному лицу есть интерес со стороны абвера.

IV. Использование труда советских военнопленных.

1. Общие положения.

Советских военнопленных можно использовать лишь в отрядах при строжайшей изоляции от мирного населения и военнопленных других национальностей. (Использование в отрядах.) Их можно использовать только на тех работах, где военнопленные будут работать под постоянным наблюдением охраны. Изоляция военнопленных от гражданских лиц и от военнослужащих других национальностей должна осуществляться не только в вопросе их размещения, но и в месте работы. Следует иметь в виду, что нельзя чинить препятствий незамедлительному применению оружия со стороны охраны с оглядкой на присутствие посторонних лиц.

2. Особые указания по использованию труда [военнопленных] на территории рейха.

Самым важным принципом в использовании советских военнопленных на территории рейха является безусловная безопасность жизни и имущества немцев.

Ответственность за правильное использование труда советских военнопленных лежит исключительно на учреждениях вермахта, распорядившихся на этот счет.

Поэтому использовать труд советских военнопленных следует в первую очередь для проведения работ в интересах самого вермахта. Органы занятости на местах могут вносить предложения по использованию труда советских военнопленных в гражданском секторе, однако решение на этот счет принимают службы вермахта в соответствии с указаниями об использовании труда советских военнопленных. Если на гражданской работе не соблюдены все требования к постоянному наблюдению за военнопленными и их обязательной изоляции от гражданского населения, то их использование не может быть одобрено. Если какое-то из этих требований в ходе работ не соблюдается, рабочий отряд следует незамедлительно отозвать.

В остальном приказ OKW/kriegsgef. (15) Nr. 5015/41 от 2 августа 1941 г. должен неукоснительно соблюдаться. За нарушение этого приказа строго наказывать.

3. Охрана.

Для охраны советских военнопленных выделять по возможности хорошо обученных, энергичных и осмотрительных охранников и постоянно совершенствовать их навыки под руководством офицера абвера шталага.

К каждым 10 военнопленным должен быть приставлен хотя бы один охранник. Ни в коем случае не допускается использовать охранников в одиночку. Если численность рабочего отряда не превышает 10 человек, для его охраны необходимо привлечь двух охранников. Нужно вооружать охранников ручными гранатами. Охранные команды для более крупных отрядов должны быть оснащены пулеметами или пистолетами-пулеметами.

Работу военнопленных обычно должны контролировать [специально] назначенные для этого офицеры или опытные унтер-офицеры. Им следует позаботиться о том, чтобы военнопленные неукоснительно следовали отданным приказам.

Прилагаемую к приказу памятку сделать предметом постоянного и внимательного изучения.

Места размещения рабочих отрядов из советских военнопленных должны всегда, даже в ночное время, охраняться и время от времени контролироваться надзорными органами.

V. Заключительные замечания.

Офицеров, в ведении которых находятся военнопленные, сделать персонально ответственными за то, чтобы вышеизложенные предписания со всей строгостью исполнялись вверенными им подразделениями. Даже при смене команды эта задача ни при каких обстоятельствах не должна быть упущена из виду и ей не может быть нанесен ущерб. Поэтому все ново привлеченные и задействованные службы и подразделения должны быть подробно проинструктированы о содержании этих предписаний.

Здесь по: BArch RW 6/279, Bl. 15-20, подлинник. Перевод с нем. Андрей Доронин.

• 

  Seite 1

• 

  Seite 2

• 

  Seite 3

• 

  Seite 4

• 

  Seite 5

• 

  Seite 6

Anordnungen für die Behandlung sowjetischer Kriegsgefangener in allen Kriegsgefangenenlagern. Abschrift als Anlage zum Schreiben des Oberkommandos der Wehrmacht vom 8. September 1941 (Tagebuch-Nr. 3058/ 41 geh.), Original, BArch RW 6/279, Bl. 15-20, Online. Gemeinfrei (amtliches Werk).

BArch RW 6/279, Bl. 15-20, онлайн. Общественное достояние (официальный документ).

Christian Gerlach, Kalkulierte Morde: Die deutsche Wirtschafts- und Vernichtungspolitik in Weißrußland 1941 bis 1944. 2. Aufl., Hamburger Ed., Hamburg 2000.

Ulrike Goeken-Haidl, Der Weg zurück: Die Repatriierung sowjetischer Kriegsgefangener und Zwangsarbeiter während und nach dem Zweiten Weltkrieg. Klartext, Essen 2006.

Rolf Keller, Sowjetische Kriegsgefangene im Deutschen Reich 1941/42: Behandlung und Arbeitseinsatz zwischen Vernichtungspolitik und kriegswirtschaftlichen Zwängen. Wallstein, Göttingen 2011.

Rolf Keller/Silke Petry (Hrsg.), Sowjetische Kriegsgefangene im Arbeitseinsatz: 1941–1945. Dokumente zu den Lebens- und Arbeitsbedingungen in Norddeutschland (=Schriftenreihe der Stiftung Niedersächsische Gedenkstätten 2). Wallstein, Göttingen 2013.

Reinhard Otto, Wehrmacht, Gestapo und sowjetische Kriegsgefangene im deutschen Reichsgebiet 1941/42 (=Schriftenreihe der Vierteljahrshefte für Zeitgeschichte 77). Oldenbourg, München 1998, Online.

Reinhard Otto/Rolf Keller, Sowjetische Kriegsgefangene im System der Konzentrationslager (=Mauthausen-Studien 14). New Academic Press, Wien/Hamburg 2019.

Rüdiger Overmans, Die Kriegsgefangenenpolitik des Deutschen Reiches. In: Jörg Echternkamp (Hrsg.), Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg, Bd. 9/2: Die deutsche Kriegsgesellschaft 1939 bis 1945. Ausbeutung, Deutungen, Ausgrenzung. DVA, München 2004, S. 729–875.

Rüdiger Overmans/Andreas Hilger u. a. (Hrsg.), Rotarmisten in deutscher Hand: Dokumente zu Gefangenschaft, Repatriierung und Rehabilitierung sowjetischer Soldaten des Zweiten Weltkrieges. Schöningh, Paderborn 2012.

Dieter Pohl, Die Herrschaft der Wehrmacht: Deutsche Militärbesatzung und einheimische Bevölkerung in der Sowjetunion 1941–1944 (=Quellen und Darstellungen zur Zeitgeschichte 71). 2. Aufl., Oldenbourg, München 2009, Online.

Pavel Markovič Poljan, Deportiert nach Hause: Sowjetische Kriegsgefangene im „Dritten Reich“ und ihre Repatriierung (=Kriegsfolgen-Forschung 2). Oldenbourg, München 2001.

Felix Römer, Der Kommissarbefehl: Wehrmacht und NS-Verbrechen an der Ostfront 1941/42. Schöningh, Paderborn 2008.

Dmitri Stratievski, Sowjetische Kriegsgefangene in Deutschland und ihre Rückkehr in die UdSSR. Osteuropa-Zentrum Berlin, Berlin 2008.

Alfred Streim, Die Behandlung sowjetischer Kriegsgefangener im „Fall Barbarossa“ (=Motive, Texte, Materialien 13). C. F. Müller, Heidelberg/Karlsruhe 1981.

Christian Streit, Keine Kameraden: Die Wehrmacht und die sowjetischen Kriegsgefangenen 1941–1945. Neuausg., J.H.W. Dietz, Bonn 1997.

Christian Streit, General der Infanterie Hermann Reinecke. In: Gerd R. Ueberschär (Hrsg.), Hitlers militärische Elite, Bd. 1: Von den Anfängen des Regimes bis Kriegsbeginn. Primus Verlag, Darmstadt 1998, S. 203–209.

Gerd R. Ueberschär/Wolfram Wette (Hrsg.), „Unternehmen Barbarossa“: Der deutsche Überfall auf die Sowjetunion 1941 Berichte, Analysen, Dokumente (=Sammlung Schöningh zur Geschichte und Gegenwart). Schöningh, Paderborn 1984.

Gerlach, C. Kalkulierte Morde: Die deutsche Wirtschafts- und Vernichtungspolitik in Weißrußland 1941 bis 1944 [Рассчитанные убийства: немецкая экономическая и политика уничтожения в Беларуси с 1941 по 1944 гг.]. 2. Aufl., Hamburg: Hamburger Ed., 2000.

Goeken-Haidl, U. Der Weg zurück: Die Repatriierung sowjetischer Kriegsgefangener und Zwangsarbeiter während und nach dem Zweiten Weltkrieg [Путь назад: репатриация советских военнопленных и принудительных рабочих во время и после Второй мировой войны]. Essen: Klartext, 2006.

Keller, R. Sowjetische Kriegsgefangene im Deutschen Reich 1941/42: Behandlung und Arbeitseinsatz zwischen Vernichtungspolitik und kriegswirtschaftlichen Zwängen [Советские военнопленные в Германском рейхе 1941/42: обращение и трудовое развертывание между политикой уничтожения и экономическими ограничениями военного времени]. Göttingen: Wallstein, 2011.

Sowjetische Kriegsgefangene im Arbeitseinsatz: 1941–1945. Dokumente zu den Lebens- und Arbeitsbedingungen in Norddeutschland [Советские военнопленные в трудовой повинности: 1941-1945 гг. Документы об условиях жизни и труда в Северной Германии] / под ред. R. Keller, S. Petry. Göttingen: Wallstein, 2013 (=Schriftenreihe der Stiftung Niedersächsische Gedenkstätten 2).

Otto, R. Wehrmacht, Gestapo und sowjetische Kriegsgefangene im deutschen Reichsgebiet 1941/42 [Вермахт, гестапо и советские военнопленные в Германском рейхе в 1941/42 гг.]. München: Oldenbourg, 1998 (=Schriftenreihe der Vierteljahrshefte für Zeitgeschichte 77), онлайн.

Otto, R., Keller, R. Sowjetische Kriegsgefangene im System der Konzentrationslager [Советские военнопленные в системе концентрационных лагерей]. Wien/Hamburg: New Academic Press, 2019 (=Mauthausen-Studien 14).

Overmans, R. Die Kriegsgefangenenpolitik des Deutschen Reiches [Политика немецкого рейха в отношении военнопленных. Том 9/2: Немецкое военное общество 1939-1945: Эксплуатация, интерпретация, маргинализация] // Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg, Bd. 9/2: Die deutsche Kriegsgesellschaft 1939 bis 1945. Ausbeutung, Deutungen, Ausgrenzung / под ред. J. Echternkamp. München: DVA, 2004, с. 729–875.

Rotarmisten in deutscher Hand: Dokumente zu Gefangenschaft, Repatriierung und Rehabilitierung sowjetischer Soldaten des Zweiten Weltkrieges [Солдаты Красной Армии в немецких руках: документы о заключении, репатриации и реабилитации советских солдат Второй мировой войны] / под ред. R. Overmans, A. Hilger, и др. Paderborn: Schöningh, 2012.

Pohl, D. Die Herrschaft der Wehrmacht: Deutsche Militärbesatzung und einheimische Bevölkerung in der Sowjetunion 1941–1944 [Правление вермахта: немецкая военная оккупация и местное население в Советском Союзе 1941-1944 гг.]. 2. Aufl., München: Oldenbourg, 2009 (=Quellen und Darstellungen zur Zeitgeschichte 71), онлайн.

Poljan, P. M. Deportiert nach Hause: Sowjetische Kriegsgefangene im «Dritten Reich» und ihre Repatriierung [Депортация домой: советские военнопленные в «Третьем рейхе» и их репатриация]. München: Oldenbourg, 2001 (=Kriegsfolgen-Forschung 2).

Römer, F. Der Kommissarbefehl: Wehrmacht und NS-Verbrechen an der Ostfront 1941/42 [Приказ комиссара: Вермахт и нацистские преступления на Восточном фронте 1941/42 гг.]. Paderborn: Schöningh, 2008.

Stratievski, D. Sowjetische Kriegsgefangene in Deutschland und ihre Rückkehr in die UdSSR [Советские военнопленные в Германии и их возвращение в СССР]. Berlin: Osteuropa-Zentrum Berlin, 2008.

Streim, A. Die Behandlung sowjetischer Kriegsgefangener im «Fall Barbarossa» [Обращение с советскими военнопленными в «деле Барбароссы»]. Heidelberg/Karlsruhe: C. F. Müller, 1981 (=Motive, Texte, Materialien 13).

Streit, C. Keine Kameraden: Die Wehrmacht und die sowjetischen Kriegsgefangenen 1941–1945 [Никаких товарищей: Вермахт и советские военнопленные 1941-1945 гг.]. Neuausg., Bonn: J.H.W. Dietz, 1997.

Streit, C. General der Infanterie Hermann Reinecke [Генерал пехоты Герман Рейнеке. Том 1: От зарождения режима до начала войны] // Hitlers militärische Elite, Bd. 1: Von den Anfängen des Regimes bis Kriegsbeginn / под ред. G. R. Ueberschär. Darmstadt: Primus Verlag, 1998, с. 203–209.

«Unternehmen Barbarossa»: Der deutsche Überfall auf die Sowjetunion 1941 Berichte, Analysen, Dokumente [Операция «Барбаросса»: вторжение Германии в Советский Союз в 1941 г. Отчеты, анализы, документы] / под ред. G. R. Ueberschär, W. Wette. Paderborn: Schöningh, 1984 (=Sammlung Schöningh zur Geschichte und Gegenwart).