Указ Президиума Верховного Совета СССР "О порядке организации и проведения собраний, митингов, уличных шествий и демонстраций в СССР", 28 июля 1988 г.

Введение

С весны 1987 г. стало проявляться стремление неформальных организаций развернуть уличную агитацию. 6 мая 1987 г. национал-патриотическое объединение "Память" провело демонстрацию в центре Москвы. Поводом для выступления стало разрушение одного из символов Москвы — Поклонной горы. Колонна националистов, защитников культуры и любопытствующих прошла по ул. Горького к Моссовету. Во главе колонны развевался красный флаг. Милиция получила указание не препятствовать выступлению, движение по улице было перекрыто.

С участниками демонстрации встретился Ельцин. Он согласился, что в прежние годы было разрушено множество памятников истории и культуры, но утверждал, что теперь положение изменилось. Обсуждалась необходимость обеспечения конституционного права на митинги и демонстрации.

Небольшие уличные выступления провел либеральный семинар "Демократия и гуманизм", а вот собрание хиппи в мае было жестоко разогнано милицией, что вызвало скандал.

В августе руководство Москвы восприняло неурегулированность митинговой активности как политическую проблему. Ельцин дал указание исполкому Моссовета разработать "временные правила о митингах и демонстрациях". В сентябре они были опубликованы и вызвали крайнее недовольство неформалов, посчитавших, что конституционные права граждан слишком ограничены. Однако те же правила возмутили и консервативное крыло КПСС, Лигачев критиковал их за слишком свободный порядок проведения митингов. В качестве компромисса было решено разработать общесоюзный указ.

В действительности практика применения правил зависела от произвола власти. Лигачев опасался, что Ельцин сможет использовать уличную активность в своих интересах, но стоило первому секретарю Московского горкома потерять пост, и правила обернулись против него – в ноябре 1987 г. неформалам запретили провести митинг в защиту гласности в деле Ельцина.

В действительности практика применения правил зависела от произвола власти. Лигачев опасался, что Ельцин сможет использовать уличную активность в своих интересах, но стоило первому секретарю Московского горкома потерять пост, и правила обернулись против него – в ноябре 1987 г. неформалам запретили провести митинг в защиту гласности в деле Ельцина.

В феврале-марте 1988 г. неформалы снова попытались опробовать формальную процедуру, предусмотренную правилами, и снова неудачно. 5 марта – день смерти Сталина, отказ на проведение митинга пришел уже в день его проведения, что выглядело провокацией – люди уже были оповещены. Отказ был мотивирован тем, что лозунги, выдвигаемые демонстрантами ("Гласность – гарантия против реставрации сталинизма", "Дальнейшая демократизация общественной и политической жизни в СССР") носят "антиобщественный характер и вредят делу демократизации в нашей стране". Радикальная часть неформалов решила митинговать без разрешения. На Октябрьской площади Москвы прошел разгон митингующих. Не давая неформалам никакой возможности выступить легально, не используя придуманный Ельциным рычаг регулирования митинговой активности с помощью "временных правил", власти толкнули неформалов на путь взлома легальности, самозахватного уличного выступления.

Новый подъем митинговой активности в мае начался с выступлений экологов, в которых участвовали политические неформалы из "Общины".

Но для того, чтобы запустить цепную реакцию митинговой революции, нужно было провести именно политическую манифестацию, которую власти хотя бы сначала не смогут разогнать. 28 мая группы "Община", "Гражданское достоинство" и их союзники провели крупную демонстрацию в центре Москвы. Главным требованием несанкционированной демонстрации была сама свобода митингов как таковая – то есть отмена "временных правил". Предлагалось устроить свободу явочным порядком, и уже в ходе митинга говорить кто о чем хочет: излагать программы, обсуждать текущее политическую ситуацию, в том числе проходившие тогда выборы на партконференцию.

Прохожие реагировали на это невероятное по тем временам действо по-разному, но весьма эмоционально. Одна женщина кричала: "В советское время – такое делают!" Бурно обсуждали, что значит черное знамя – не пиратское ли. Два ветерана присоединились к шествию со словами: "Вперед, ребята, как до Берлина!" По дороге демонстрация обросла случайными прохожими.

На Пушкинской площади состоялся большой по тому времени митинг — полчаса и около тысячи людей. Митинг стал началом серии еженедельных выступлений, продолжавшихся до 18 июня и известных как "Гайд-парк". Милиция не смогла остановить шествие сразу. После начала митинга генерал милиции Мыриков настаивал, чтобы митингующие разошлись, но манифестанты стали скандировать: "Пе-ре-строй-ка", "пе-ре-строй-ка". Генерал согласился терпеть нарушение "временных правил" до 17.00.

В этот же день в Ленинграде Демократический союз собрал митинг за многопартийность перед Казанским собором. После того, как несколько участников митинга были задержаны, неформалы прошли демонстрацией до отделения милиции с пением "Интернационала" и "Варшавянки". Задержанных отпустили. Перед Казанским собором возник ленинградский "Гайд-парк".

Таким образом, оппозиция явочным порядком добилась свободы манифестаций, которую уже не могли регулировать "временные правила".

С 28 мая митинги в московском "Гайд-парке" стали проводиться каждую субботу. Темы выступлений были самыми разнообразными — от текущей политической ситуации и программ реформ до событий в Новочеркасске в 1962 г. Здесь пропагандировалась идея "Народного фронта". На этих митингах выступали представители большинства столичных неформальных организаций, а среди слушателей были многие известные в будущем политики, включая В. Жириновского, С. Юшенкова, С. Станкевича. После самого митинга слушатели разбивались на множество групп и долго еще не расходились.

По каналам неформальных организаций опыт Москвы и Ленинграда быстро распространялся по стране. В июне крупные оппозиционные митинги прошли в Ярославле и Самаре. В некоторых городах митинговое движение возникало по собственной инициативе, вне связи с Москвой (Астрахань, Южно-Сахалинск, Омск).

Неконтролируемый рост митинговой активности заставил власти все же принять решение о разгоне московского "Гайд-парка". 18 июня милиция предприняла попытку разогнать "Гайд-парк", что вызвало столкновения и задержания.

Регулярные митинги на "Гайд-парке" к июлю прекратились. Однако это затишье было временным, а в провинции митинги продолжались.

В этих условиях 28 июля Президиум Верховного Совета СССР принял готовившийся уже год указ "О порядке организации и проведения собраний, митингов, уличных шествий и демонстраций в СССР". Впервые актом СССР был определен порядок организации митингов и демонстраций. Порядок этот был более суровым, чем даже "временные правила". Заявку нужно было подать за 10 дней, и через 5 дней получить ответ. В заявке надо было указать форму, цель, место, время, предполагаемое количество участников митинга и т.д. Власти могли переносить место проведения митинга в удаленные уголки города или вовсе отказывать в нем, причем в последний момент. Ответственность за любые беспорядки на митинге возлагались на организаторов, они становились своего рода заложниками власти, которых можно было судить за любую провокацию, совершенную во время мероприятия. В кодекс об административных правонарушениях были также введены поправки, призванные обеспечить выполнение Указа. За проведение несанкционированных митингов предусматривались аресты на 15 суток и штрафы на высокую для того времени сумму до 1000 руб. (ранее штрафы выписывались на 50-100 руб.). Одновременно был принят указ Президиума ВС СССР "Об обязанностях и правах внутренних войск МВД СССР при охране общественного порядка", предоставивший им широкие полномочия при разгоне несанкционированных манифестаций.

Вызов новым прядкам бросила радикальная либеральная партия Демократический союз. 21 августа и 5 сентября она провела на Пушкинской площади несанкционированные митинги, приуроченные к 20-й годовщине вторжения 1968 г. в Чехословакию и 70-й годовщине начала красного террора. Обе исторические даты говорили сами за себя, так что "дээсовцам" можно было ничего не объяснять публике. Тем более, что общаться с собравшейся толпой зрителей все равно не давал впервые примененный отряд милиции особого назначения (ОМОН). ДС и ОМОН обеспечивали зрелище для завсегдатаев недавно раздавленного "Гайд-парка". Некоторых зрителей омоновцы делали участниками шоу, хватая присутствующих без особого разбора. Новым вкладом в митинговую культуру стал символ "новой демократической России" — петровский триколор, которым картинно размахивали митингующие, после чего знаменосец получал удары дубинкой и отправлялся под арест, а флаг изымался. Но на новом митинге триколор возникал вновь. Всего в 1988 г. в Москве прошло более 600 несанкционированных митингов. На Пушкинской площади демократы собирались и вели оппозиционные беседы по выходным до осенних холодов.

Консервативных авторов и по сию пору возмущает, что "участников акции лишь ненадолго задержали, а затем вскоре отпустили. По сути, впервые призывы к насильственному свержению существующего в СССР строя не получили действенного отпора со стороны правоохранительных органов". Но что бы они рекомендовали правоохранительным органам? Посадить неформалов не на несколько суток, а на несколько лет по уголовной статье? Это вызвало бы кампанию за освобождение политзаключенных и ухудшение внешнеполитической ситуации. Подавить кампанию протеста в 1988-1989 гг. можно было только с помощью массовых репрессий, и не только против неформалов, но и против "либеральных коммунистов". Эта угроза воспринималась демократическим движением как основная, и называлась она – конец Перестройки, реакционный переворот.

Стремясь сохранять ограниченный плюрализм, реформаторское руководство КПСС с неизбежностью допускало и давление улицы на границы плюрализма, постепенно раздвигающее их.

Используя указ, власти разгоняли националистические манифестации в республиках Закавказья и Прибалтики, демократические митинги в центре крупных городов России, разрешая их проведение на удаленных от центра площадках. Считалось, что тогда неформалы будут предоставлены сами себе и будут жалко смотреться как небольшая группа на огромной пустой площади, где нет случайных прохожих. Однако неформальная сеть после летних митингов 1988 г. была уже достаточно разветвленной, и они могли сообщать желающим о проведении митинга даже на окраине города. В связи с предвыборной кампанией 1989 г., в которой участвовали и влиятельные партийные либералы, власти уже не могли запретить манифестации в центре крупных городов, так как они представляли собой предвыборную агитацию. В преддверии Съезда народных депутатов в Москве состоялся первый митинг, который собрал более 100 тысяч участников. Несмотря на то, что власти выделили для него удаленную от центра и метро площадку в Лужниках, ее пространство было заполнено сторонниками демократии. Это создало у демократического движения и у властей ощущение силы оппозиции и лишило смысла подавление митинговой активности. Однако после прихода либералов к власти в 1991 г. они сами стали запрещать и разгонять митинги оппозиции, что в 1992-1993 гг. привело к новой волне уличной конфронтации, и новому, уже российскому законодательству, призванному ввести уличную политическую активность в рамки закона.

Александр Шубин