Beschluss über die Absetzung N.I. Ežovs vom Posten des Volkskommissars für Innere Angelegenheiten der UdSSR
Mit Beschluss des CK der VKP(b) vom 24. November 1938 wurde Nikolaj Ežov seines Amtes als Volkskommissar für Innere Angelegenheiten der UdSSR enthoben. Er wurde im April 1939 verhaftet und im Februar 1940 erschossen. Der Große Terror der Jahre 1937-1938, dessen Organisator und Vollstrecker Ežov gewesen war (in der Sprache der Zeit wurde diese Phase der stalinistischen Repressionspolitik als „ežovščina“ bezeichnet), hatte aus der Sicht I. Stalins bereits seine politische Funktion erfüllt: die Sammlung und Formierung der sowjetischen Partei- und Staatselite und der Gesellschaft um ihren „großen Führer“ Stalin. Gleichzeitig erkannte die politische Führung der Sowjetunion, dass eine Fortsetzung des Terrors, eine weitere Enthauptung der politischen und wirtschaftlichen Führungselite die wirtschaftliche und innenpolitische Lage destabilisieren würde. Zur Beruhigung der Eliten wurden Maßnahmen zur „Stärkung der sozialistischen Gesetzlichkeit“ und zur Reorganisation der bisherigen Untersuchungs- und Gerichtsverfahren ergriffen. Die Herrschaft des NKVD über die Parteistrukturen, die sich während des Großen Terrors etabliert hatte, wurde schrittweise abgebaut. Diese Maßnahmen wurden vom neuen Volkskommissar für Innere Angelegenheiten, Lavrentij Berija, der Nikolaj Ežov in diesem Amt ablöste, unterstützt und umgesetzt. Wenn Stalin und Berija es für nötig hielten, konnten jedoch weiterhin erfundene Fälle gegen Personen verwendet werden, die der mangelnden Loyalität gegenüber Stalin verdächtigt wurden.
На основании постановления ЦК ВКП(б) от 24 ноября 1938 г. Николай Ежов был снят с поста народного комиссара внутренних дел СССР; в апреле 1939 г. он был арестован; в феврале 1940 его расстреляли. На тот момент Большой террор 1937-1938 гг., организатором и исполнителем которого был Ежов (на языке времени этот этап сталинских репрессий получил название «ежовщины»), с точки зрения И. Сталина, уже выполнил свою политическую функцию: сплочение и формирование советской партийной и государственной элиты и общества вокруг ее «великого вождя» Сталина закончилось. Одновременно политическое руководство страны учитывало тот факт, что продолжение террора, дальнейшее обезглавленые политической и экономической элиты могло привести к дестабилизации экономической и внутриполитической ситуации. Для успокоения элиты были приняты меры по «усилению социалистической законности» и реорганизации следственного и судебного делопроизводства. Власть НКВД над партийными структурами, утвердившаяся в годы Большого террора, постепенно ликвидировалась. Эти меры были поддержаны и осуществлены новым народным комиссаром внутренних дел СССР Лаврентием Берией, сменившим Николая Ежова на его посту. Но если Сталин и Берия считали необходимым, по-прежнему могли использоваться фабрикации дел против людей, заподозренных в недостаточной преданности Сталину.
Anfang 1938 gab es erste Anzeichen dafür, dass die Repressionen in absehbarer Zeit eingestellt werden würde. Bereits im Januar muss Stalin zu der Einsicht gekommen sein, dass der Terror seinen Zweck erfüllt hatte. Seine Fortsetzung in einem Land, dessen gesamte Wirtschaftslenkung in den Händen des Staates lag und dessen politische Führung weitgehend ausgeschaltet war, konnte zu einer wirtschaftlichen Katastrophe führen. Schließlich musste die sowjetische Staats- und Parteiführung auch die Gefahr einer neuen Protestwelle gegen ihre Politik fürchten.
Zwischen dem 11. und 20. Januar 1938 traten sich die Reste des alten CK der VKP(b) zu einem „Plenum“ zusammen. Aufgrund der vorangegangenen Verhaftungen konnte das erforderliche Quorum nicht mehr erreicht werden, selbst wenn man die auf dem Oktoberplenum von 1937 zugelassenen Kandidaten hinzuzählte. Die Anwesenden bestätigten den Ausschluss der kurz zuvor verhafteten Genossen aus dem CK. Die Hauptfrage, die auf der Tagesordnung stand, nährte jedoch die Hoffnung auf ein baldiges Ende der Repressionen. Sie lautete: „Über die Fehler der Parteiorganisationen bei den Parteiausschlüssen der Kommunisten, die formal-bürokratische Behandlung der Berufungen der ausgeschlossenen Mitglieder der VKP(b) und die Maßnahmen zur Beseitigung dieser Mängel“.
Kaum hatte das Prüfungsverfahren begonnen, wurden die ersten Fälle von „willkürlichen Verhaftungen“ bekannt. Im April 1938, unmittelbar nach dem letzten Moskauer Schauprozess vom März, begannen die Verhaftungen unter denjenigen, die aktiv an der Organisation des Terrors beteiligt gewesen waren und nun als „Abweichler“ und Schuldige am Amtsmissbrauch zur Rechenschaft gezogen wurden. Letztlich entschied sich Stalin gegen einen „Schauprozess gegen die Schuldigen am Terror“: Offensichtlich erkannte er, dass die Ergebnisse eines solchen Verfahrens indirekt seine eigene Autorität vor den Massen gefährden könnten. Dem ehemaligen Volkskommissar für Innere Angelegenheiten Nikolaj Ežov wurde nun vorgeworfen, während des Terrors von der Generallinie der Führung „abgewichen“ zu sein und „Amtsmissbrauch“ begangen zu haben.
Am 22. August wurde das CK-Mitglied Lavrentij Berija zu seinem ersten Stellvertreter ernannt. Am 5. September 1938 wurde der Untersuchungsrichter Ušakov verhaftet, der 1937 die sowjetischen Militärs zu Geständnissen gezwungen hatte. Unter dem Druck der Ermittlungen wurde Ušakov sehr schnell dazu gebracht, Aussagen über den Amtsmissbrauch Ežovs zu machen.
Gleichzeitig wurden Maßnahmen zur Reorganisation des Ermittlungs- und Gerichtsverfahrens ergriffen. Am 15. November 1938 wurde die Untersuchung von Strafsachen durch die Trojkas verboten. Am 17. November 1938 wurde der Beschluss des SNK und des CK der VKP(b) „Über Verhaftungen, staatsanwaltschaftliche Ermittlungen und Untersuchungsverfahren“ verabschiedet. Er bestätigte zwar erneut, dass „die von den Organen des NKVD in den Jahren 1937-1938 durchgeführten Massenaktionen zur Zerschlagung und Vernichtung feindlicher Elemente“ gerechtfertigt gewesen seien. Gleichwohl, so heißt es weiter, sei es während dieser nützlichen Aktion „im Rahmen des vereinfachten Untersuchungs- und Gerichtsverfahrens“ zu „Perversionen in der Arbeit des NKVD und der Staatsanwaltschaft“ gekommen. Aufgrund des „vereinfachten“ Ermittlungsverfahrens sei das NKVD nicht in der Lage gewesen, wirkliche konspirative Netzwerke aufzudecken, da die Verhafteten sehr schnell hingerichtet worden seien. Die Keimzelle der Unzufriedenheit mit der Politik Stalins, die nach wie vor existiere, sei dadurch nicht mehr zu erreichen gewesen. Diese „Perversionen“ wurden sowohl auf die Trägheit der Mitarbeiter des NKVD und der Staatsanwaltschaft zurückgeführt als auch auf die bewusste „Schädlingsarbeit der Feinde“, denen nun die Verhaftung Unschuldiger angelastet wurde. Der Beschluss verbot Massenverhaftungen und -verbannungen; alle Verhaftungen hatten künftig nach den Verfassungsgrundsätzen, auf richterlichen Beschluss oder mit Genehmigung der Staatsanwaltschaft zu erfolgen. Die Angehörigen und Freunde der „Volksfeinde“ sollten glauben, nicht Stalin, sondern seine Vollstrecker seien für ihren Fall verantwortlich.
Am 23. November 1938 richtete Ežov ein Schreiben an Stalin, in dem er darum bat, ihnwegen seiner Fehler als Chef des NKVD zu entlassen. Einen Tag später wurde seiner Bitte entsprochen. Der formale Vorwand: Ežov war im April 1938 zum Volkskommissar für See- und Binnenschifffahrt ernannt worden und hatte damit zwei Posten im Staatsapparat in Personalunion inne, was nach den offiziellen Regeln unzulässig war. Das Politbüro beließ Ežov nun nur noch seine Funktion als Leiter des Volkskommissariats für See- und Binnenschifffahrt. Doch schon im Frühjahr 1939 wurde er aller Ämter enthoben. Am 10. April wurde er verhaftet und im Februar 1940 erschossen.
Neuer Leiter des Volkskommissariats für Innere Angelegenheiten wurde sein bisheriger Stellvertreter Lavrentij Berija. Er galt seit langem als Vertrauter Stalins. Ihm unterstand das gesamte transkaukasische Gebiet, wo die Arbeitsbedingungen stets als besonders schwierig galten. Von 1921 bis 1931 hatte Berija für die Tscheka bzw. die OGPU gearbeitet. Später wurde er Erster Sekretär des CK der KP Georgiens und war seit ab 1932 gleichzeitig Erster Sekretär des Transkaukasischen Kreiskomitees der VKP(b) und des Stadtkomitees der VKP(b) in Tbilissi. In den 1930er Jahren näherte er sich Stalin an. In dieser Zeit veröffentlichte er auch sein Buch „Zur Geschichte der bolschewistischen Organisationen im Transkaukasus“, ein Loblied auf Stalin. Als dieser einen loyalen und akribischen Vollstrecker mit Erfahrung im Sicherheitsdienst brauchte, um die Repressionspolitik in geordnete Bahnen zu lenken, ernannte er Berija zum Volkskommissar für Innere Angelegenheiten. Dieses Amt übte Berija bis 1945 aus.
Unter Berija nahm der Terror „geordnete Formen“ an. Dieselben Personen, die kurz zuvor an der Organisation und Durchführung des Terrors beteiligt gewesen waren, widmeten sich nun der „Stärkung der sozialistischen Gesetzlichkeit“. Das war natürlich eine Initiative Stalins, von einer Initiative Berijas konnte keine Rede sein.
1939 führte Berija eine Säuberung des NKVD durch; diesmal waren die „übereifrigen“ Ežov-Kader an der Reihe. Bereits am 1. Februar 1939 berichtete der Generalstaatsanwalt der UdSSR Vyšinskij, einer der Organisatoren des Terrors, Stalin und Molotov von der Enttarnung einer Gruppe von Geheimdienstmitarbeitern, die der „Fälschung von Strafsachen“ überführt worden waren. Er soll sich nun auch besorgt darüber geäußert haben, dass „die Unterbringungsbedingungen der Gefangenen unbefriedigend, in einzelnen Fällen sogar unerträglich“ seien. Seine Haltung war verständlich: Da die GULag-Häftlinge dem Staat einen großen wirtschaftlichen Nutzen brachten, musste mit diesem „Eigentum“ sorgsam umgegangen werden. Auf Druck der inzwischen ausgewechselten Parteielite, die eine neue Repressionswelle befürchtete, wurden die bisher erlaubten Methoden der körperlichen Folter offiziell verboten. Einige Häftlinge, die „zu viel wussten“, wurden eliminiert. Die anderen, die dem System angeblich noch nützlich sein konnten, wurden rehabilitiert. Ihre Strafverfahren wurden neu aufgerollt. 1939 wurden über 327 000 Häftlinge entlassen. Es kam jedoch weiterhin zu neuen Verhaftungen aus politischen Gründen und zur Ermordung von Persönlichkeiten des öffentlichen Lebens wie V. Mejerchol‘d und M. Kol‘cov.
Stalin beendete die weitgehende Vernichtung der Führungselite. Die während des Großen Terrors entstandene Herrschaft des NKVD über die Parteistrukturen wurde schrittweise aufgehoben. Beide Strukturen hatten nur noch einen Vorgesetzten – den Sowjetführer.
Text und Übersetzung: CC BY-SA 4.0
В начале 1938 г. появились первые признаки того, что в недалеком будущем репрессиям будет положен конец. Вероятно, уже в январе Сталин стал осознавать, что задачи, стоявшие перед террором, выполнены. Продолжение террора в стране, где все управление экономикой находилось в руках государства, где уже была устранена значительная часть политического руководства, могло привести к экономической катастрофе. Наконец, Сталина, вероятно, стала тревожить опасность новой волны сопротивления его политике.
Между 11 и 20 января 1938 г. остатки членов ЦК ВКП(б) собрались на «Пленум». Т.к. в предшествующий период имели место аресты, достичь необходимого кворума не удалось, даже если учесть кандидатов в члены ЦК, переведенных в его члены на октябрьском пленуме 1937 г. Пленум подтвердил исключение из ЦК ранее арестованных коллег. Однако основной вопрос, стоявший на повестке дня, давал шанс надеяться на скорейшее прекращение репрессий. Он гласил: «Об ошибках парторганизаций при исключении коммунистов из партии, о формально-бюрократическом отношении к апелляциям исключенных из ВКП(б) и о мерах по устранению этих недостатков».
Стоило лишь начать «проверку», и тут же вскрылись факты «произвольных арестов». В апреле 1938 г., сразу после завершения в марте последнего Московского показательного процесса, начались аресты активных организаторов террора, которых теперь стали привлекать к ответственности как «перегибщиков» и виновников злоупотреблений. Однако, в конце концов Сталин решил не проводить «показательный процесс на виновниками террора»: по-видимому, он понимал, что итоги такого процесса могут косвенно ударить и по его собственному авторитету в массах. В «отклонениях» от генеральной линии руководства и «злоупотреблениях служебным положением» в период террора был обвинен бывший народный комиссар внутренних дел Николай Ежов.
22 августа его первым заместителем был назначен член ЦК ВКП(б) Лаврентий Берия. 5 сентября 1938 г. был арестован следователь Ушаков, добившийся показаний от советских военачальников в 1937 г. Под давлением следствия он быстро стал давать показания о злоупотреблениях Ежова.
Одновременно были приняты меры по реорганизации следствия и cудебного делопроизводства. 15 ноября 1938 г. было запрещено рассмотрение дел на «тройках». 17 ноября вышло постановление СНК и ЦК «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия». Хотя оно еще раз подтвердило оправданность «массовой операции по разгрому и выкорчевыванию вражеских элементов, проведенной органами НКВД в 1937-1938 гг.», но, как значилось далее, в ходе этой полезной операции, «при упрощенном ведении следствия и суда» имели место «извращения в работе органов НКВД и Прокуратуры». «Упрощенный» порядок расследования якобы не позволял НКВД выявлять истинные нити заговоров, так как арестованные быстро уничтожались. В результате, очень трудно становилось вскрывать по-прежнему сохранявшиеся очаги недовольства политикой Сталина. «Извращения» объяснялись как ленью работников НКВД и прокуратуры, так и сознательным вредительством «врагов», которые на этот раз обвинялись в арестах невинных людей. Постановление запрещало массовые операции по арестам и выселению. Оно предписывало, что в будущем аресты должны осуществляться в соответствии с положениями Конституции, по постановлению суда или с санкции прокурора. Семьи и друзья «врагов народа» должны были поверить, что ответственность за их случай лежит не на Сталине, а на его исполнителях.
23 ноября 1938 г. Ежов написал Сталину заявление с просьбой освободить его от должности главы НКВД в связи с допущенными ошибками. На следующий день его просьба была удовлетворена. Предлог был формальным – в апреле 1938 г. Ежова назначили наркомом водного транспорта, а значит, он занимал два поста в государственном аппарате, что по официальному положению было недопустимо. Теперь Политбюро оставило за Ежовым только наркомат водного транспорта. Но уже весной 1939 г. Ежов был снят со всех постов. 10 апреля 1939 г. он был арестован, а в феврале 1940 г. расстрелян.
Новым руководителем Народного Комиссариата Внутренних Дел был назначен его бывший заместитель, Лаврентий Берия. Он уже давно был доверенным человеком Сталина. Берия держал под контролем весь Закавказский регион, где условия для работы всегда считались особенно сложными. В 1921-1931 гг. Берия работал в системе ЧК-ОГПУ. Позже он был назначен Первым секретарем ЦК КП Грузии, и с 1932 г. совмещал этот пост с постами Первого секретаря Закавказского крайкома ВКП(б) и Тбилисского горкома ВКП(б). В 1930-е гг. Берия сблизился со Сталиным. В это время он выпустил книгу «К вопросу об истории большевистских организаций Закавказья», восхвалявшую Сталина. Когда Сталину понадобился преданный, аккуратный и опытный в чекистских делах исполнитель, который сумел бы упорядочить репрессивную политику, он назначил Берия Народным Комиссаром Внутренних Дел. Берия сохранял этот пост до 1945 г.
При Берии террор принял «упорядоченные формы». Недавние организаторы террора взялись за «укрепление социалистической законности». Разумеется, это была инициатива Сталина. Ни о какой инициативе Берии не могло быть и речи.
В 1939 г. Л. Берия провел чистку НКВД; в этот раз на очереди были «излишне ретивые» ежовские кадры. Уже 1 февраля 1939 г. Генеральный прокурор СССР Вышинский, один из организаторов террора, докладывал Сталину и Молотову о разоблачении группы чекистов, уличенных в «фабрикации фиктивных дел». Его якобы волновало и то, что «условия содержания заключенных являются неудовлетворительными, а в отдельных случаях совершенно нетерпимыми». Позиция Вышинского была понятной: Т.к. узники ГУЛага приносили государству большую экономическую выгоду, то к этому «достоянию» следовало бережно относиться. Под давлением уже новой партийной элиты, опасавшейся следующей волны репрессий, были официально запрещены допускавшиеся ранее физические пытки. Некоторые заключенные, которые «много знали», были уничтожены. Другие, которые якобы были полезны для системы, – реабилитированы. Их дела были еще раз пересмотрены. В 1939 г. было освобождено более 327 000 заключенных. Но продолжались и новые аресты по политическим причинам, расправы над такими публичными фигурами, как В. Мейерхольд и М. Кольцов.
Сталин прекратил массовое уничтожение правящего слоя. Возникшее в период Большого террора господство органов НКВД над партийными структурами постепенно было ликвидировано. У обеих структур остался только один хозяин – Вождь.
Общественное достояние (официальный документ).
[Beschluss des CK der VKP(b) über die Absetzung N.I. Ežovs vom Posten des Volkskommissars für Innere Angelegenheiten der UdSSR, 24. November 1938][ ]
Vom 24.XI.1938. []
160.- Antrag des Gen. Ežov N.I.
Nachdem das CK der VKP(b) über den Antrag des Gen. Ežov, in dem er um seine Absetzung vom Posten des Volkskommissars für Innere Angelegenheiten der UdSSR [(siehe die Anlage)] ersucht, beraten hatte, beschloss es, unter Berücksichtigung sowohl der Gründe, die er in seinem Antrag nannte, als auch seines geschwächten Gesundheitszustandes, der ihn daran hindert, gleichzeitig zwei große Volkskommissariate zu leiten, folgendes:
1. Dem Ersuchen des Gen. Ežov wird entgegengekommen und er wird von den Pflichten des Volkskommissars für Innere Angelegenheiten der UdSSR entbunden.
2. Gen. Ežov bekleidet weiterhin die Ämter des Sekretärs des CK der VKP(b), des Vorsitzenden der Kommission für Parteikontrolle und des Volkskommissars für See- und Binnenschifffahrt.
(3) Aufgenommen in das verschickte Protokoll (mit der Anlage).
Siegel: „CK. Allunions- Kommunistische Partei der Bolschewiki“
SEKRETÄR DES CK I. Stalin
Quelle: RGASPI, f..17, op. 3, d. 1003, l. 34-35. (Übersetzung aus dem Russ. von L. Antipow.)
[Постановление ЦК ВКП(б) об освобождении Н.И. Ежова от обязанностей Народного Комиссара Внутренних Дел СССР, 24 ноября 1938 г.][ ]
От 24.XI.38 г. []
160.- Заявление т. Ежова Н.И.
Рассмотрев заявление тов. Ежова с просьбой об освобождении его от обязанностей Наркома внутренних Дел СССР [(см. приложение)] и принимая во внимание, как мотивы, изложенные в этом заявлении, так и его болезненное состояние, не дающее ему возможности руководить одновременно двумя большими Наркоматами, – ЦК ВКП(б) постановляет:
1. Удовлетворить просьбу тов. Ежова об освобождении его от обязанностей Народного Комиссара Внутренних Дел СССР.
2. Сохранить за т. Ежовым должности Секретаря ЦК ВКП(б), Председателя Комиссии Партийного Контроля и Наркома Водного Транспорта.
(3) Вошел в разосланный протокол (с приложением).
Печать: «ЦК. Всесоюзная Коммунистическая Партия Большевиков"
СЕКРЕТАРЬ ЦК И. Сталин
РГАСПИ, ф.17, оп. 3, д. 1003, лл. 34-35.
Seite 1
Seite 2
RGASPI, f. 17, op. 3, d. 1003, ll. 34-35. Gemeinfrei (amtliches Werk).
РГАСПИ, ф.17, оп. 3, д. 1003, лл. 34-35. Общественное достояние (официальный документ).
Jörg Baberowski, Der rote Terror: Die Geschichte des Stalinismus. DVA, München 2003.
Sergo Berija, Moj otec - Lavrentij Berija [Mein Vater ist Lavrentij Berija]. Sovremennik, Moskva 1994, Online.
Rolf Binner/Marc Junge, Wie der Terror „groß“ wurde: Massenmord und Lagerhaft nach Befehl 00447. In: Cahiers du monde russe, 42:2-3–4 (2001), S. 557–614.
Rolf Binner/Marc Junge, “S etoj publikoj ceremonit´sja ne sleduet”: Die Zielgruppen des Befehls Nr. 00447 und der Große Terror aus der Sicht des Befehls Nr. 00447. In: Cahiers du monde russe, 43:1 (2002), S. 181–228.
Oleg V. Chlevnjuk, Das Politbüro: Mechanismen der politischen Macht in der Sowjetunion der dreißiger Jahre. Hamburger Ed., Hamburg 1998.
Oleg V. Chlevnjuk/A. V. Kvašonkin u. a. (Hrsg.), Stalinskoe Politbjuro v 30-e gody: sbornik dokumentov [Das Staliner Politbüro in den 30er Jahren. Dokumentensammlung] (=Dokumenty sovetskoj istorii). AIRO-XX, Moskva 1995.
J. Arch Getty, Origins of the Great Purges: The Soviet Communist Party Reconsidered, 1933–1938 (=Soviet and East European Studies). Cambridge Univ. Press, Cambridge 1985, Online.
John Arch Getty/Oleg V. Naumov, The Road to Terror: Stalin and the Self-Destruction of the Bolsheviks, 1932–1939 (=Annals of Communism). Updated and abridged ed., Yale Univ. Press, New Haven/London 2010.
Wladislaw Hedeler (Hrsg.), Stalinscher Terror 1934–41: Eine Forschungsbilanz. BasisDruck, Berlin 2002.
B. S. Ilizarov/O. V. Chlevnjuk u. a. (Hrsg.), Stalin. Stalinizm. Sovetskoe obščestvo: sbornik statej [Stalin. Stalinismus. Sowjetische Gesellschaft]. IRI RAN, Moskva 2000.
A. V. Kvašonkin/L. P. Košeleva u. a. (Hrsg.), Sovetskoe rukovodstvo: perepiska 1928–1941 [Sowjetische Führung. Korrespondenz. 1928–1941] (=Dokumenty sovetskoj istorii). ROSSPĖN, Moskva 1999, Online.
Vadim Z. Rogovin, Partija rasstreljannych [Die Partei der Erschossenen]. Moskovskaja tipografija RAN, Moskva 1997.
Aleksandr Šubin, 1937: „antiterror“ Stalina [1937: Stalins „Antiterror“] (=1937, Bolʹšoj terror). Jauza, Moskva 2010.
Баберовски, Й. Красный террор: история сталинизма. Москва: РОССПЭН, 2007.
Берия, С. Мой отец – Лаврентий Берия. Москва: Современник, 1994, онлайн.
Сталин. Сталинизм. Советское общество: сборник статей / под ред. Б. С. Илизарова, О. В. Хлевнюка, и др. Москва: ИРИ РАН, 2000.
Советское руководство. Переписка. 1928-1941 / под ред. А. В. Квашонкина, Л. П. Кошелевой, и др. Москва: РОССПЭН, 1999 (=Документы советской истории), онлайн.
Роговин, В. З. Партия расстрелянных. Москва: Московская типография РАН, 1997.
Хлевнюк, О. В. Политбюро. Механизмы политической власти в 1930-е годы. Москва: РОССПЭН, 1996.
Сталинское Политбюро в 30-е гг. Сборник документов / под ред. О. В. Хлевнюка, А. В. Квашонкина, и др. Москва: АИРО-XX, 1995 (=Документы советской истории).
Шубин, А. В. 1937: «антитеррор» Сталина. Москва: Яуза, 2010 (=1937, Большой террор).
Binner, R., Junge, M. Wie der Terror «groß» wurde: Massenmord und Lagerhaft nach Befehl 00447 [Как террор стал «большим»: Массовые убийства и тюремное заключение после приказа 00447] // Cahiers du monde russe, 2001, Т. 42, № 2-3–4, c. 557–614.
Binner, R., Junge, M. “S etoj publikoj ceremonit´sja ne sleduet”: Die Zielgruppen des Befehls Nr. 00447 und der Große Terror aus der Sicht des Befehls Nr. 00447 [«С этой публикой церемониться не следует»: Целевые группы Приказа № 00447 и Большой террор с точки зрения Приказа № 00447] // Cahiers du monde russe, 2002, Т. 43, № 1, c. 181–228.
Getty, J. A. Origins of the Great Purges: The Soviet Communist Party Reconsidered, 1933–1938. Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1985 (=Soviet and East European Studies), онлайн.
Getty, J. A., Naumov, O. V. The Road to Terror: Stalin and the Self-Destruction of the Bolsheviks, 1932–1939. Updated and abridged ed., New Haven/London: Yale Univ. Press, 2010 (=Annals of Communism).
Stalinscher Terror 1934–41: Eine Forschungsbilanz [Сталинский террор 1934-41: обзор исследований] / под ред. W. Hedeler. Berlin: BasisDruck, 2002.