Постановление "О порядке ведения дел о подготовке или совершении террористических актов" и "О внесении изменений в действующие уголовно-процессуальные кодексы союзных республик" Президиума Центрального Исполнительного Комитета (ЦИК) СССР, 1 декабря 1934 г.

Введение

I. Убийство С.М. Кирова и история появления Постановления.

1 декабря 1934 г. в здании Смольного (GlossarЛенсовета) в Ленинграде был убит GlossarСергей Миронович Киров – Первый секретарь Ленинградского Glossarгубкома и Северо-Западного бюро GlossarЦК ВКП(б), Секретарь ЦК и член его GlossarПолитбюро, член GlossarПрезидиума ЦИК СССР, один из ближайших соратников GlossarСталина, пользовавшийся широкой популярностью в партии.

Сталин в дальнейшем доказывал, что Киров пал жертвой "заговора Glossarтроцкистов". GlossarТроцкий же, в свою очередь, выдвинул версию о причастности самого Сталина к убийству. В 1956 г., на ХХ съезде партии эту точку зрения поддержал преемник Сталина, GlossarНикита Сергеевич Хрущев. Он говорил о "пособничестве убийце", о плохо организованной охране ленинградского руководителя. Версия Хрущева, для которой не имелось надежных подтверждений, нашла последователей в лице некоторых исследователей (например, Волкогонов). Они считали, что Киров был соперником Сталина в борьбе за руководство партией, и возлагали на последнего прямую и косвенную вину за убийство. Эта точка зрения имела значение для интерпретации Постановления ЦИК от 1 декабря 1934 г. Его стали рассматривать как очередной этап по осуществлению давно вынашиваемых планов террора. Против этой интерпретации высказываются историки, которые считают, что Сталин всего лишь воспользовался ситуацией, сложившейся после убийства Кирова, в своих политических целях, и Постановление следует рассматривать как экспромт (Кирилина).

На известие об убийстве Кирова руководство партии и государства отреагировало срочными мерами. Немедленно была сформирована группа из высших партийных руководителей, которая в тот же день под строжайшей охраной выехала в Ленинград. Постановление Президиума ЦИК было принято еще до отъезда группы; 4 декабря 1934 г. оно было опубликовано в Glossar"Правде".[41] Сталин лично принимал участие в составлении документа. Доскональное изучение истории появления Постановления не подтверждает тезиса, согласно которому вождь подготовил документ заранее, во время разработки планов по убийству Кирова. Постановление было написано второпях; его формулировки были непродуманы и рассчитаны скорее на пропагандистский эффект, чем на практическое применение; публикация документа в печати даже не имела заголовка. Только через несколько дней после того, как ситуация в общем и целом прояснилась, было составлено постановление "О внесении изменений в действующие уголовно-процессуальные кодексы союзных республик", которое существенно конкретизировало первый документ. Этот текст был также датирован 1 декабря, но был опубликован в "Правде" только 5 декабря 1934 г.[42]

Сравнение обоих текстов от 1 декабря 1934 г. показывает, что авторы Постановления пытались привести его "вторую версию", опубликованную 5 декабря, в соответствие с юридическими нормами того времени. Она была тщательно выверена с юридической точки зрения. Если Постановление Президиума ЦИК от 1 декабря предусматривало ускоренный порядок ведения дел обвиняемых по делам о террирористических актах, то во "второй версии" указывался конкретный срок следствия – "не более десяти дней". Кроме того, в ней появилось положение о вручении обвиняемым обвинительного заключения, с оговоркой, однако, что таковое должно иметь место не раньше, чем за сутки до рассмотрения дела в суде. О чрезвычайном характере Постановления свидетельствует тот факт, что дела должны были слушать без присутствия сторон. Еще жестче изложен вопрос о помиловании по этим делам, а также о кассации осужденным. (Вопросы, касающиеся обжалования решения суда, в "первой версии" не получили отражения.) Согласно "первой версии", принятие ходатайств о помиловании к рассмотрению не было возможным, а судебным органам надлежало "не задерживать исполнение приговоров о высшей мере наказания из-за ходатайств преступников данной категории о помиловании". (Здесь имела место юридическая неточность: исполнение этих решений не входило в компетенцию судебных органов.) "Вторая версия" же гласила, что ни подача ходатайств о помиловании, ни кассационное обжалование приговоров не допускаются. Согласно обоим "версиям" документа приговор к высшей мере наказания должен был приводится в исполнение немедленно по вынесении приговора. Изменения в уголовно-процессуальном кодексе, принятые на основе Постановления от 1 декабря 1934 г., действовали до 1956 г.

В историографии нет единого мнения относительно цели, которую преследовало политическое руководство принятием этого документа. Если Сталин – организатор убийства Кирова, считают одни исследователи, то документ был ему нужен для того, чтобы уничтожить неудобных свидетелей. Если трагедия в Смольном оказалась для него неожиданностью, предполагают другие, то Постановление позволяло организовать массовые репрессии против всех подозреваемых. Пусть при этом пострадали бы и не виновные. Главное – чтобы ни один "участник террористического подполья" не ушел от ответственности. В действительности, все говорит о том, что политическое руководство пыталось с помощью Постановления подавить выступления "террористического подполья", которые, как считали в Кремле, начались убийством Кирова, а также разгромить оппозицию, после того, как была доказана ее связь с этим подпольем.

Убийство Кирова настолько загадочно, что, действительно, допускает возможность различных интерпретаций.

Стрелял в Кирова бывший партийный работник GlossarЛеонид Николаев. В октябре его уже задерживали у квартиры Кирова. Свой визит он объяснил желанием устроиться на руководящую работу. Хотя у Николаева был найден пистолет, его отпустили: он сумел доказать, что оружие принадлежало ему законно со времен Гражданской войны. Тем менее, следствию удалось выяснить, что план убийства он вынашивал в течение нескольких месяцев. 1 декабря Николаев в Смольном пытался, правда безуспешно, получить билет на собрание партийного актива, где должен был выступать Киров. То, что последний в этот день зайдет в свой рабочий кабинет в Смольном, не было запланировано. Но Киров измененил свои планы. Так что обстоятельства покушения Николаева выглядят и как цепь совпадений, и как результат заговора.

Предположение о "заговоре", который был организован либо Сталиным, либо оппозицией, постепенно переходило в уверенность в связи с гибелью охранника Кирова GlossarБорисова. Он погиб 2 декабря 1934 г. в результате автокатастрофы, по дороге на допрос. Это предположение подкрепил Хрущев, который в своем Заключительном слове на ХХII съезде GlossarКПСС отметил, что видимо не была случайностью смерть охранника Кирова Борисова. В 60-е гг. комиссия Политбюро тщательно изучила обстоятельства этого дела. В 1991 г. им занялся GlossarВерховный суд. В недалеком прошлом историк А. Кирилина проанализировала версию о "заговоре" и пришла к отрицательному заключению, согласно которому Борисов погиб в результате трагического случая.

Но те люди, которые в декабре 1934 г. проводили и возглавляли следствие по делу об убийстве Кирова, не хотели верить в несчастный случай. С их точки зрения, речь шла о "троцкистко-зиновьевском заговоре". Следствие разрабатывало и другие версии, в том числе "зарубежную" и "белогвардейскую". Вскоре после убийства были расстреляны 103 "белогвардейца". Это вызвало недовольство Сталина. Секретарь ЦК GlossarНиколай Ежов рассказывал, что Сталин вызвал его и GlossarКосарева и сказал, что убийц Кирова надо искать среди Glossarзиновьевцев.

Сталин лично допросил Николаева. Он и следователи, которые вели дело, столкнулись с человеком, находившимся в тяжелом психическом состоянии: каждые пять минут он буквально впадал в истерику, а вслед за этим наступало какое-то отупение, и он молча сидел, глядя куда-то в одну точку. Николаев утверждал, что покушение он готовил один, и никто не был посвящен в его планы. На допросе 1 декабря убийца объяснил свои мотивы оторванностью от партии, положением безработного и отсутствием материальной помощи от партийных организаций. Николаев надеялся, что его выстрел станет политическим сигналом для партии, и она обратит внимание на то, сколь несправедливо государственные лица относятся к отдельному живому человеку. Основные мотивы Николаева, зафиксированные в его личном дневнике – социальные. Николаевым владело отчаяние. Из личных мотивов вытекали политические. В своем "Политическом завещании" ("Мой ответ перед партией и отечеством"), он писал, что являясь солдатом революции не боится смерти, что готов на все и ведет подготовку подобно GlossarА. Желябову, лидеру террористической организации Glossar"Народная воля". По сводкам GlossarНКВД, в это время в стране были распространены террористические настроения среди людей, стремившихся подражать народовольцам. Из тех же сводок следовало, что много было и таких, кто пережив тяжелые годы революции, Гражданской войны и оказавшись не у дел, был озлоблен и неуравновешен. Если принять во внимание тот факт, что после Гражданской войны многие политически активные сторонники коммунистической оппозиции были вооружены, угроза террористических актов была вполне реальной. Сигналы об этом партийное руководство получало давно.

Если за Николаевым стояла "организация", лучше всего на эту роль подходили именно зиновьевцы. Николаев во многом повторял лозунги Glossarлевой оппозиции, которая в Ленинграде была представлена в первую очередь сторонниками Зиновьева. Конечно, Николаев мог и сам дойти до тех же несложных выводов, как и левые. Но тем, кто его допрашивал, казалось логичнее предположить, что его идейная эволюция происходила под влиянием оппозиционных взглядов, циркулировавших в северной столице. Пока Николаев был доволен жизнью, он, как и большинство партийного актива, поддерживал сталинскую "генеральную линию". Столкнувшись с жизненными трудностями, Николаев оказался восприимчивым для аргументов оппозиции и начал ей вторить. После первой пятилетки такую эволюцию пережили миллионы людей. Даже если террористической организации и не существовало – среда организованной оппозиции была реальностью, и именно она могла вырастить фанатиков и террористов.

Следственной группе во главе с заместителем Glossarнаркома внутренних делGlossarЯковом Аграновым удалось убедить Николаева в том, что он может выполнить еще одну важную "миссию" – разгромить зиновьевцев. Николаев не принадлежал к оппозиции, его враждебность к Кирову не исключала его ненависти к GlossarЗиновьеву. 6 декабря следствие представило свою схему совершения преступления: существовало два центра – в Ленинграде и Москве. Во главе "Московского центра" стоят Зиновьев и GlossarКаменев. В тот же день, то есть 6 декабря, Николаев, признания которого в течение всего следствия перемежались с попытками самоубийства, подтвердил участие в "заговоре" известного зиновьевца GlossarИ. Котолынова и троцкиста GlossarН. Шатского. После 8 декабря Николаев "сломался" и стал давать показания о "группах" Котолынова и Шатского, которые якобы готовили покушение на Кирова. Следствие приступило к арестам знакомых Николаева.

Постепенно в следственных бумагах сложился "ленинградский центр", в который НКВД на начальном этапе следствия включило 14 человек. Руководителем "ленинградского центра" был признан И. Котолынов – до 1925 г. один из лидеров ленинградского комсомола, с 1928 г. руководитель факультетского партбюро в Ленинградском индустриальном институте, зиновьевец, не порвавший связей с группой единомышленников.

Надежду на жизнь подсудимым давало только полное "разоружение перед партией". Котолынов всячески демонстрировал, что ему нечего скрывать. Он во всех подробностях рассказывал о политическом подполье. Но Котолынов не сознавался в совершении убийства. Он доказывал, что почти не общался в Николаевым в 30-е гг. и признавал разве что моральную ответственность зиновьевского течения за настроения Николаева. На процессе 28-29 декабря Котолынов снова подтвердил свою моральную ответственность, но не участие в убийстве. Трое из 14 человек, причисленные к "Ленинградскому центру", были готовы сохранить себе жизнь ценой признания в причастности к убийству. Остальные арестованные тут же признали, что участвовали в подпольной оппозиционной зиновьевской группе, но причастность к убийству категорически отрицали, подтверждая однако, что руководители их организации постоянно указывали, что все зло исходит от нынешнего руководства Сталина, GlossarМолотова, GlossarКагановича и Кирова.

С 10 декабря начались аресты оппозиционеров, которые уже не были лично знакомы с Николаевым. 16 декабря были арестованы Зиновьев и Каменев. К 23 декабря все причастные к зиновьевской организации оказались под арестом. Всего было арестовано 843 зиновьевца. У арестованных зиновьевцев находили архивы листовок, Glossar"Политическое завещание"GlossarЛенина, Glossar"Платформу Рютина" и оружие, хранившееся с гражданской войны, часто без регистрации. Ленинградские зиновьевцы, которых не включили непосредственно в террористический центр, проходили по Glossarделу "Ленинградской контрреволюционной группы Сафарова и Залуцкого".

18 декабря было разослано секретное письмо ЦК ВКП(б) парторганизациям "Уроки событий, связанных со злодейским убийством тов. Кирова". В нем о зиновьевцах говорилось, что они стали на путь двурушничества, как главного метода своих отношений с партией, а в отношении двурушника нельзя ограничиваться исключением из партии. Его надо арестовать и изолировать, чтобы помешать ему подрывать мощь пролетарской диктатуры.

В области пропаганды и агитации выбор "преступника" был сделан. 17 декабря "Правда" утверждала, что убийца подослан "подонками" из бывшей зиновьевской оппозиции. С 18 декабря пресса называла Зиновьева и Каменева не иначе как "фашистским отребьем". Снова и снова здесь говорилось о "двурушничестве" зиновьевцев и тех троцкистов, которые заявили о своем разрыве с оппозицией, а на самом деле якобы продолжали вести оппозиционную деятельность.

Николаев часто путался в показаниях, но НКВД не обращало на это внимания – нужно было скорее отчитаться о раскрытии заговора оппозиционеров. Сталину, который окончательно уверился в том, что версия о "заговоре" оказалась правильной, незачем было вникать во все нюансы дела. Приговор был вынесен заранее. Не исключено, что Сталин после завершения следствия понял, что ленинградские зиновьевцы не были организаторами убийства. Но машина террора была запущена, и ее остановка означала бы триумф невиновных Зиновьева и Каменева, унижение Сталина. Кроме того, Сталин упустил бы возможность расправится со средой, порождавшей радикальные настроения и в конечном итоге – терроризм. Сталин решил не отступать. Все обвиняемые были расстреляны. В течении двух с половиной месяцев после убийства Кирова в Ленинграде были арестованы 843 человека.[43]

Убийство Кирова послужило непосредственным поводом для принятия Постановления от 1 декабря 1934 г. При производстве уголовного дела о покушении на ленинградского партийного лидера это Постановление было впервые применено в юридической практике Советского Союза.[44] Постановление вводило в уголовно-процессуальный кодекс ускоренное судопроизводство, которое применялось в годы Glossar"Большого террора".

Наталия Герулайтис

II. Нормативно-правовое и практическое значение Постановления.

Историческое значение Постановления от 1 декабря 1934 г. складывается из его нормативно-правового содержания и действительного применения в правовой практике сталинистского государства. Оба аспекта следует рассмотреть здесь более подробно. Ниже мы остановимся на изменении уголовно-процессуального кодекса на основании Постановления, сравним правовую ситуацию до и после его принятия (1), рассмотрим правовую практику до изменения законодательства и реальные последствия изменения (2) и охарактеризуем значение этого изменения и Постановления для сталинистского государства (3).

1. Нормативно-правовое содержание.

Постановление Президиума ЦИК от 1 декабря 1934 г. имело своим следствием соответствующие изменения в уголовно-процессуальных кодексах союзных республик. На основании Постановления GlossarВЦИК и GlossarСНК РСФСР от 10 декабря 1934 г. в Уголовно-процессуальный кодекс (УПК) РСФСР с изменениями на 15 февраля 1923 г.[45] были дополнительно включены статьи 466-470:

Ст. 466 УПК устанавливала, что предварительное расследование по делам о террористических организациях и террористических актах против работников Советской власти должно быть закончено в срок не более десяти дней. Кроме того, со ссылкой на ст. 588 и 5811 Уголовного кодекса (УК) РСФСР[46] предпринималась правовая конкретизация дел о "террористических организациях и террористических актах против работников Советской власти", указанных в Постановлении от 1 декабря 1934 г. Ужесточение Уголовно-процессуального кодекса должно было распространяться исключительно на дела, указанные в ст. 588 и 5811. В то время как ст. 588 УК касалась террористических актов против представителей Советской власти, а также против руководителей революционных организаций, ст. 5811 УК касалась в данном случае организованной деятельности по подготовке и совершению таких актов.[47]

Ст. 467 УПК устанавливала, что обвинительное заключение вручается обвиняемым за одни сутки до слушания дела в суде, ст. 468 УПК, что слушание дела допустимо только без участия сторон, ст. 469 УПК, что кассационное обжалование приговора, как и подача ходатайства о помиловании не допускаются, ст. 470 УПК, что приговор к высшей мере наказания приводится в исполнение немедленно по его вынесении.[48]

До изменения УПК на основании Постановления от 1 декабря 1934 г. производство по делам по ст. 588 и 5811 УК выглядело следующим образом.

a) Срок проведения предварительного расследования (ст. 466 УПК)

Согласно ст. 2 Постановления ЦИК от 10 июля 1934 г. о передаче GlossarОГПУ в состав НКВД[49], преступления, попадавшие под ст. 588 и 5811 УК, то есть государственные преступления, находились в юрисдикции GlossarВоенной коллегии Верховного Суда СССР и окружных Glossarвоенных трибуналов. GlossarВоенные суды осуществляли производство дел на основании Положения о военных трибуналах и военной прокуратуре от 20 августа 1926 г., которое в свою очередь, за небольшими исключениями, в ст. 28 отсылало к положениям о производстве по уголовным делам в Glossarгубернских судах и таким образом к "гражданскому" уголовно-процессуальному кодексу.[50] Уголовный процесс по тяжким преступлениям, который вел Военный трибунал, носил трехэтапный характер: 1. Предварительное расследование, осуществляемое следователем, и передача его результатов в GlossarВоенную прокуратуру, которая в случае необходимости выдвигала обвинение. 2. предварительное рассмотрение дела, в процессе которого принималось решение о принятии дела судом к своему рассмотрению; 3. рассмотрение дела судом.[51] Согласно ст. 2 Постановления ЦИК от 10 июля 1934 г., предварительное расследование по делам о государственных преступлениях относилось исключительно к компетенции НКВД; прокурор или следователь участия в нем не принимали. После изменения Положения о военных трибуналах от 30 января 1929 г.[52] устанавливался срок расследования 14 дней,[53] а если процесс проводился на основании УПК – один месяц.[54]

б) Вручение обвинительного заключения (ст. 467 УПК)

При производстве дела в губернских судах[55], а значит и в военных судах[56], обвинительное заключение должно было вручаться обвиняемому за три дня до судебного разбирательства.

в) Отсутствие сторон (ст. 468 УПК)

Отсутствие обвиняемого при производстве дела в губернских судах и военных судах было возможно только в исключительном случае, если обвиняемый находился за пределами Советской республики[57] или же не явился на заседание суда[58]. Присутствие защитника должно было допускаться только тогда, когда в производстве дела равным образом принимал участие прокурор, в зависимости от важности дела[59]; кроме того, суд мог в любое время дать отвод защитнику как непригодному для исполнения своих обязанностей.[60]

г) Недопустимость обжалования приговора и ходатайства о помиловании (ст. 469 УПК)

Кассационные жалобы по уголовным процессам и при производстве дела в военном трибунале в мирное время следовало подавать в течение 72 часов.[61] При производстве дела в военном трибунали в период действия военного положения в районах боевых действий подача кассационных жалоб исключалась.[62]

Возможность подачи ходатайства о помиловании в ЦИК или (с 1937 г.) в GlossarВерховный Совет СССР предоставлялась принципиально всем осужденным обычными судами.

д) Немедленное приведение приговора в исполнение (ст. 470 УПК)

Приведение в исполнение приговора к высшей мере наказания по политическим делам (то есть расстрел) было допустимо только после утвержения его комиссией Политбюро (с 1934 г.: Glossar"Комиссия Политбюро ЦК ВКП(б) по судебным делам"). Однако из этого положения существовали многочисленные исключения. Так, оно не распространялось на смертные приговоры, вынесеные Glossarтройками ОГПУ в 1930-1934 гг. или чрезвычайными органами.[63]

Смертные приговоры военных трубуналов в период действия военного положения допускалось приводить в исполнение только после их утверждения Военной коллегией или Военными Советами (с 1941 г.) или через 72 часа после оглашения приговора, если в течение этого времени они не были опротестованы Военной коллегией или Военными Советами.[64]

Если сравнить правовую ситуацию до и после изменения УПК на основании Постановления от 1 декабря 1934 г., то становится ясным, что в нормативно-правовом отношении обвиняемые по делам о террористических актах лишались значительной доли их прав. Сроки судопроизводства были сокращены (предварительное следствие в течение не 14, а 10 дней, вручение обвинительного заключения не за 3 дня, а за один день до судебного разбирательства), а возможность кассации и помилования исключалась полностью. Присутствия сторон на слушании дела в суде больше не требовалось вообще. Однако складывается впечатление, что в исторических исследованиях царит некая неопределенность по поводу того, кого следует считать "стороной" в смысле советского уголовно-процессуального законодательства, и кто, таким образом, вследствие изменения УПК был лишен права присутствовать на слушании дела. M. Янзен, Н. Петров и Р. Маурах исходят из того, что измнение исключало только обвинение и защиту, в то время как Ф.-Х. Шредер относит к числу исключенных и обвиняемого.[65] Так как согласно ст. 23, циф. 6 УПК "стороной" в уголовном процессе считались прокурор, обвиняемый и его защитник, а также при известных условиях гражданский истец и потерпевший или их представители, следует принять точку зрения Шредера. Таким образом, вследствие измененения УПК от участия в судебном разбирательстве отстранялись не только защитник и прокурор, но и сам обвиняемый. Немедленное приведение в исполнение приговора, не требовавшего никого утверждения комиссией Политбюро, лишало осужденных последнего шанса на отмену приговора.

С нормативно-правовой точки зрения, изменение УПК на основании Постановления от 1 декабря 1934 г. означало для обвиняемого или осужденного решительное ухудшение его положения, для государства, напротив, - усиление такового. Благодаря этому изменению в руках сталинистского аппарата насилия оказался такой нормативно-правовой параграф для ускорения судопроизводства, которым обычно располагали только чрезвычайные суды административной юстиции.

2. Применение в правовой практике и действительное значение.

Однако если рассмотреть правовую практику советского государства более внимательно, то ужесточение или ускорение производства по вышеназванным делам представляется относительным. Во-первых, до принятия изменения обвиняемые имели гораздно меньше фактических прав, чем оговаривалось в УПК или в Положении о военных трибуналах. Во-вторых, возможности, открывшиеся с изменением закона, зачастую использовались неполностью.

Для обвиняемого представлялось несущественным, проводилось предварительное следствие в течение 14 дней или 10 дней. В любом случае срок, отводившийся на объективное расследование преступления, если таковое вообще имело место, был в большинстве случаев слишком коротким и просто вынуждал вымогать показания. Столь же несущественно было то, вручалось ли обвинительное заключение за 3 дня до судебного разбирательства или за день до него, так как в обоих случаях было слишком мало времени для того, чтобы надлежащим образом подготовиться к защите, если она вообще была возможна. Кроме того, имели место случаи, когда обвинительное заключение либо вообще не вручалось обвиняемому, либо вручалось ему с запозданием. Слушание дела без присутствия защиты уже до изменения УПК было скорее правилом, чем исключением. Так, фактически все разбирательства дел в Военной коллегии происходили без присутствия защитника.[66] Но так как процесс без присутствия защиты лишал обвиняемого его последних прав перед судом, запрет на присутствие сторон, предусматривавшийся изменением, имел в итоге всего лишь подчиненное значение. Уже до изменения УПК едва существовала возможность подать кассационнную жалобу. С одной стороны, зачастую они неделями лежали в судах низшей инстанции – даже тогда, когда был вынесен смертный приговор, или осужденный пребывал в предварительном заключении;[67] с другой стороны, возможность кассации часто оставалась номинальной, так как верховные суды, например, Верховный суд СССР, обладавшие неограниченными компетенциями, могли взять на себя производство всех дел и таким образом выступать одновременно в качестве низшей и высшей инстанции, вследствие чего возможность кассации автоматически утрачивалась.[68] Кроме того, изменение УПК, отказывая в кассации и помиловании, лишало права, которое в делах по политическим преступлениям скорее редко успешно осуществлялось на практике.

Зачастую изменение УПК находило лишь ограниченное применение. Срок предварительного следствия в десять дней соблюдался только при производстве первых дел после убийства Кирова и позднее многократно нарушался.[69] GlossarПоказательные процессы 1936-1938 гг. с обвинениями по ст. 588 и 5811 УК , инсценировались как обычные дела – с присутствием обвиняемого и правом на защиту. Обвиняемые в показательном процессе по делу Зиновьева и Каменева в 1936 г. могли подавать также ходатайства о помиловании (в срочном порядке отклоненные).[70] Кроме того, во второй половине 1930-х гг. военные трибуналы не применяли изменения, во всяком случае таковые факты отсутствуют.[71]

Возможности, представлявшиеся изменением УПК, не исчерпывались Военной коллегией в полной мере даже тогда, когда она перешла к практике вынесения приговоров на основании "расстрельных списков", взяв при этом за ее основу ускоренное производство дела, введенное изменением УПК. Списочный порядок играл особенно значительную роль в период Большого террора 1917-1938 гг. Однако в незначильной мере он применялся уже раньше, начиная с осени 1936 г., и позже, с перерывом в период 1942-1950 гг. НКВД составлял списки лиц, подлежащих осуждению (так называемые расстрельные списки), которые затем утверждались Сталиным или Политбюро и направлялись в Военную коллегию для вынесения приговора. Большинство лиц, указанных в этих списках, - речь шла, главным образом, о видных деятелях партии и государства и военных - подлежало расстрелу.[72] Слушание дела в Военной коллегии, заседавшей не только в Москве, но и представленной своими особыми комиссиями в провинции, проходило без защитника и прокурора. Однако в противоположность измнению УПК на основании Постановления от 1 декабря 1934 г. обвиняемый при этом присутствовал. Кроме того, в отдельных случаях было возможно, подать ходатайство о помиловании. Так, Ежову, который в 1940 г. в списочном порядке был приговорен к смерти, была дана возможность подать такое ходатайство, которое в конечном итоге результата не имело.[73]

Начиная с 1950 г. возможность ходатайств о помиловании регулярно представлялась всем осужденным по обвинению в террористических актах. В апреле 1952 г. Сталин утвердил свою санкцию на последний приговор в списочном порядке без права помилования.[74] Из-за рассмотрения ходатайств о помиловании, которое в среднем длилось от пяти-семи дней до одного месяца, приговор не приводился больше в исполнение непосредственно после его оглашения.[75] В общем и целом складывается впечатление, что в послевоенный период положения Постановления от 1 декабря 1934 г. применялись все меньше. Из 2 952 человек, приговоренных к смертной казни в 1950-1952 гг. по обвинению в совершении террористических актов, на которых распространялось изменение УПК, 1 647 человек могли подать апеляционную жалобу, и только 205 человек были осуждены заочно.[76]

Таким образом позволительно утверждать, что Постановление от 1 декабря 1934 г. лишило подсудимого тех прав, которыми он едва обладал в правовой практике, и что те возможности, которые предоставлялись благодаря изменениям в УПК, использовались только в ограниченном объеме. Несмотря на это Постановление от 1 декабря 1934 г. имело для сталинистского государства значение, которое не следует недооценивать.

3. Постановление от 1 декабря 1934 г. расширило возможности правовых действий сталинистского государства. Осуществляя политический террор, государство использовало советскую правовую систему, которая носила глубоко двойственный характер. Наряду с обычным судопроизводством и военными судами здесь в большом объеме существовала внесудебная административная юстиция, осуществлявшаяся НКВД. К ней относилось GlossarОсобое совещание (ОСО), а также тройки и Glossarдвойки, проявившие особую активность в 1937-1938 гг., в ходе операций против бывших кулаков и "антисоветских элементов" на основании Glossarприказа № 00447, а также против "контрреволюционных национальных элементов". Постановление от 1 декабря 1934 г. сокращало сроки производства по делам о террористических актах и вводило тем самым в "нормальных" судах ускоренное производство, которое уже существовало в административной юстиции. Обычные суды требовались государству, чтобы, осуществляя террор, сохранять видимость правового государства. Эта псевдоправовая государственность должна была в большей степени произвести впечатление на собственную партийную и государственную элиту, чем на заграницу, где Постановление от 1 декабря 1934 г. рассматривалось как подтверждение прежних представлений об СССР как о государстве бесправия. Политическая лояльность этой элиты была вне всякой угрозы, так как она продолжала верить в то, что попадает под юрисдикцию "обычных" судов, и не подвержена произволу.[77]

Сокращение сроков производства по делам о террористических актах представляло собой не новшество, а обычную практику Glossarбольшевиков. Так, в 1927 г., в целях производства по делу об убийстве советского посла в Варшаве Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение о временной отмене процессуальных прав (недопустимость защиты и кассационной жалобы, немедленное приведение приговора в исполнение).[78] Кроме того, Постановление от 1 декабря 1934 г. служило пропагандистским целям. Принятие и обнародование такого закона вского после убийства Кирова красноречиво свидетельствовало о дееспособности государства.

За период с 1934 г. по 1955 г. Военная коллегия в ходе упрощенного производства дел на основании Постановления от 1 декабря 1934 г. вынесла в общей сложности 47 459 приговоров, большинство из них к высшей мере наказания.[79] Несмотря на огромное число жертв Постановление от 1 декабря 1934 г. не являлось основой массового террора сталинского времени, как в свое время убеждал Никита Хрущев в своем Glossar"закрытом докладе" XX съезду КПСС. Как свидетельствует практика сталинского террора, Военная коллегия, будучи составной частью своего рода "сословной юрисдикции", отвечала только за ликвидацию руководящих деятелей партийных, советских, Glossarкомсомольских и профсоюзных органов, народных комиссаров и их заместителей, экономической верхушки, видных военных, писателей и руководящих деятелей культуры и искусства. Тройки и двойки, отправлявшие на смерть нижние слои населения, вынесли около 625 483 смертных приговора и играли значительно более важную роль в смертоносной системе сталинского террора, чем Военная коллегия, а вместе с ней и Постановление от 1 декабря 1934 г.[80]

Ёрн Петрик

(Перевод с нем.: Л. Антипова)

[41] Cм. п. 1 нижеследующего документа. [[41]]

[42] Cм. п. 2 нижеследующего документа. [[42]]

[43] Kирилина, А., Неизвестный Киров, Санкт-Петербург 2001, с. 384. [[43]]

[44] См.: "Введение", в: Международное общество "Мемориал", Архив Президента Российской Федерации (изд.), Сталинские расстрельные списки. CD-Rom, Москва 2002. [[44]]

[45] Собрание узаконений (= СУ), 1923, № 7, ст. 106. [[45]]

[46] Собрание законов (= СЗ), 1926, № 80. ст. 600; ст. 58 была включена в УПК на основании Постановления ЦИК СССР от 25 февраля 1927 г., которым утверждалось "Положение о преступлениях государственных" (СЗ, 1927, № 12, ст. 123). [[46]]

[47] Так в: Schroeder, Der strafrechtliche Staatsschutz, с. 57; другой точки зрения придерживается Маурах, который считает, что ужесточение уголовно-процессуальных норм с упоминанием ст. 5811 УК распространялось на все организованные действия в рамках всех контрреволюционных актов, которые указывались в ст. 58 УК (см.: Maurach, R., Handbuch der Sowjetverfassung, München 1955, с. 305). [[47]]

[48] СУ, 1935, № 2, ст. 8; здесь по: Schroeder, F.-Ch., "Der strafrechtliche Staatsschutz in der Sowjetunion", в: Maurach, R., Rosenthal, W. (Hg.), Der strafrechtliche Staatsschutz in der Sowjetunion, der Tschechoslowakei, Ungarn und Polen, Herrenalb im Schwarzwald 1963, с. 95. [[48]]

[49] СЗ, 1934, № 36, ст. 284. [[49]]

[50] СЗ, 1926, № 57, ст. 413. В 1928 г. губернские суды были заменены окружными судами, которые в свою очередь были упразднены в 1930 г. Функции окружных судов отошли к народным судам, а также к краевым и областным судам. [[50]]

[51] Schroeder, F.-Ch., "Rechtsgrundlagen der Verfolgung deutscher Zivilisten durch Sowjetische Militärtribunale", в: Hilger, A., Schmeitzner, M., Schmidt, U. (Hg.), Sowjetische Militärtribunale, Band 2: Die Verurteilung deutscher Zivilisten 1945-1955, Köln u.a. 2003, с. 54-55. [[51]]

[52] СЗ, 1929, № 13, ст. 106. [[52]]

[53] Ст. 21 Положения о военных трибуналах. [[53]]

[54] Ст. 105 УПК. [[54]]

[55] Ст. 392 УПК. [[55]]

[56] Ст. 28 Положения о военных трибуналах в соеденении со ст. 392 УПК. [[56]]

[57] Ст. 393 УПК; ст. 28 Положения о военных трибуналах в соединении со ст. 393 УПК. [[57]]

[58] Ст. 265 (1 и 2) УПК; ст. 28 Положения о военных трибуналах в соединении со ст. 265 (1 и 2) УПК. [[58]]

[59] Ст. 381 УПК; ст. 28 Положения о военных трибуналах в соединении со ст. 381 УПК. [[59]]

[60] Ст. 382 УПК; ст. 28 Положения о военных трибуналах в соединении со ст. 382 УПК. [[60]]

[61] Ст. 400 УПК; ст. 28 Положения о военных трибуналах в соединении со ст. 400 УПК. [[61]]

[62] Ст. 30 Положения о военных трибуналах. [[62]]

[63] Petrov, N., "Die Todesstrafe in der UdSSR. Ideologie, Methoden, Praxis 1917-1953", в: Hilger, A. (Hg.), Tod den Spionen! Todesurteile sowjetischer Gerichte in der SBZ/DDR und in der Sowjetunion bis 1953, Göttingen 2006, с. 46-48. [[63]]

[64] Hilger, A., "Einleitung: Smert' Špionam! – Tod den Spionen! Todesstrafe und sowjetischer Justizexport in die SBZ/DDR 1945-1955", в: Hilger, Tod den Spionen, с. 19. [[64]]

[65] См. соответсттвенно: Jansen, M., Petrov, N., "Mass Terror and the Court. The Military Collegium of the USSR", in: Europe-Asia Studies, 2006, Bd. 58, с. 590; Maurach, Handbuch der Sowjetverfassung, с. 210 и Schroeder, Rechtsgrundlagen, с. 56-57. [[65]]

[66] Кудрявцев, В., Трусов, А., Политическая юстиция в СССР, Москва 2000, с. 271. [[66]]

[67] См. относительно обвинительного заключения и отказа в передаче кассационных жалоб: Циркуляр Кассационного Сената Верховного Суда СССР 1925 г., в: Еженедельник советской юстиции, 1925, № 7, с. 177-182, здесь по: Maklezow, A., Timaschew, N., Alexejew, N., Sawadsky, S., Das Recht Sowjetrusslands, Tübingen 1925, с. 494. [[67]]

[68] Schroeder, Der strafrechtliche Staatsschutz, с. 42-44. [[68]]

[69] Medwedew, R., Das Urteil der Geschichte. Stalin und Stalinismus. Band 2, Berlin 1992, с. 26. [[69]]

[70] Petrov, Die Todesstrafe in der UdSSR, с. 49. [[70]]

[71] Petrov, Die Todesstrafe in der UdSSR, с. 48. [[71]]

[72] Jansen, Petrov, Mass Terror and the Court, с. 590-592. [[72]]

[73] Jansen, M., Petrov, N., Stalin's Loyal Executioner. People's Commissar Nikolai Ezhov 1895-1940, Stanford 2002, с. 188-190. [[73]]

[74] Petrov, Die Todesstrafe in der UdSSR, с. 69-70. [[74]]

[75] Lavinskaja, O., "Gnadenverfahren des Präsidiums des Obersten Sowjets der UdSSR 1950 bis 1953. Eine archivwissenschaftliche Beschreibung unbekannter Quellen zum Spätstalinismus", в: Hilger, Tod den Spionen, с. 93. [[75]]

[76] Приложение к официальному письму Председателя Верховного суда СССР, Анатолия Волина, № 006963 от 3 апреля 1952, Председателю Президиума Верховного Совета, Николаю Швернику, цит. по: Hilger, Tod den Spionen, с. 158-160. [[76]]

[77] Jansen, Petrov, Mass Terror and the Court, с. 602. [[77]]

[78] Getty, A. J., Naumov, O., The Road to Terror. Stalin and the Self-Destruction of the Bolsheviks 1932-1939, New Haven/London 1999, с. 145. Здесь у Гетти и Наумова закралась ошибка. В 1927 г., в Варшаве был убит не В. Воровский, а П. Войков. Воровский был советским полпредом в Италии и погиб 10 мая 1923 г. в Лозанне в результате совершенного на него покушения. [[78]]

[79] Jansen, Petrov, Mass Terror and the Court, с. 590. [[79]]

[80] Binner, R., Junge, M., "S etoj publikoj ceremonit'sja ne sleduet. Die Zielgruppen des Befehls Nr. 00447 und der Große Terror aus der Sicht des Befehls Nr. 00447", in: Cahiers du Monde russe, 2002, Bd. 43, H. 1, с. 207, 224-225. [[80]]