Постановление Политбюро ЦК ВКП(б), 31 июля 1937 г. и Оперативный приказ Народного Комиссара Внутренних Дел СССР № 00447 об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и др. антисоветских элементов, 30 июля 1937 г.

Введение

В 1937 г. Сталин считал, что далеко не все "враги народа" уже разоблачены, и существует реальная угроза для его режима. Одновременно он был вынужден признать, что не располагает достаточной властью для того, чтобы выявить всех действительных противников существующей системы. Поэтому в середине 1937 г. он решился на чистку, в ходе которой следовало нанести "удары по площадям". Это решение было принято несмотря на то, что тотальный террор мог причинить значительный ущерб политическим планам Сталина. Разгром целых слоев правящей и экономической элиты означал, что какое-то время некому будет управлять хозяйством страны и существует опасность паралича все советской экономической системы, обладавшей бюрократическим характером. Едва ли менее серьезными могли быть последствия чистки среди "зараженных" кадров дипломатии и Коминтерна. Следовало опасаться ограничения свободы действий Советского Союза во внешней политике, сокращения присутствия СССР в Испании и глубокого кризиса политики Народного фронта. Однако внутриполитическим интересам Сталина придавалось большее значение, чем всем возможным потерям. В конце концов, у него в распоряжении оставалось единственное средство, с помощью которого он мог утвердить тотальную власть центра над периферией – уничтожить все, что могло оказать этой власти сопротивление.

На этой стадии террора Сталин преследовал цель дезорганизовать социальную базу сопротивления режиму. В августе 1937 г. под машину репрессий попали низы советского общества. Она уничтожила последние клочки разрушенной еще в начале 1930-х гг. социальной ткани. Объектами репрессий стал весь потенциальный актив недовольства "снизу", т.е. те граждане, которые, с официальной точки зрения, находились в конфликте с режимом или же из-за своих политических взглядов, классовой принадлежности, а также своего "антисоциального поведения"представляли угрозу для его дальнейшего существования. К их числу принадлежали бывшие активисты оппозиции, еще сохранявшие остатки критического мышления, бывшие кулаки, обиженные режимом, и уголовные элементы. Благодаря упрощенному характеру "следствия" и "суда", а также введению "троек" местные сотрудники НКВД были наделены властью уничтожить любого человека, к которому имелись претензии либо политического, либо криминального, либо личного характера. Независимо от того, совершил ли человек те или иные действи, и какие действия конкретно он совершил, после его ареста в них всегда находили "вредительство". Теперь "вредительством" объявлялось то, что раньше расценивалось как халатность и головотяпство, а именно экономические и технические просчеты, а также, в частности, попытки защитить свои кадры от "избиения" и сохранить остатки "иммунитета". Судьбу человека решало прошлое (участие в оппозиции), любое подозрение, независимо от того, было ли оно обоснованным, а также "защита им изобличаемых врагов народа".

Приказ Ежова ставил перед его сотрудниками противоречивую задачу – разоблачить связи тысяч заговорщиков, и в то же время уничтожить их как можно скорее. Так что нет ничего удивительного в том, что "разоблачение преступных связей" происходило под пытками. Людей арестовывали сотнями тысяч, расстреливали и отправляли на гибель в лагеря. К концу 1938 г. в рамках этой широкомасштабной операции было арестовано около 400 000 человек. Принимая во внимание такой темп работы, позволительно предположить, что тройки не вникали в суть дела и выносили решения из личных предпочтений. Страх атомизировал общество, общение прекращалось, и каждый человек теперь был связан только с вышестоящим начальником, на которого всегда можно было написать донос руководству партии и Сталину лично.

Отдельной "массовой операцией" была чистка представителей национальных меньшинств. Недоверие к этническим меньшинствам не знало пределов. Особую группу жертв составляли те народы и этносы, большинство соплеменников которых проживало за пределами СССР. Они подверглись массовой депортации. Так, корейцев переселили подальше от границ захваченной японцами Манчжурии, чтобы не "шпионили" в пользу Японии. На Сахалине "японскими шпионами" были объявлены почти все грамотные представители коренного населения.

Постановление Политбюро от 31 июля 1937 г. доказывает, что массовый террор, в ходе которого были уничтожены тысяч ни в чем неповинных людей не был вызван ни инициативой, ни злоупотреблениями НКВД. Российский историк О. Хлевнюк считает: "утверждения о высокой степени автономности и бесконтрольности местной репрессивной инициативы" "преувеличенными". Это подтверждают и документы руководящих инстанций, в том числе "особые протоколы" заседаний Политбюро, в которых фиксировались решения о проведении репрессивных акций. Основываясь на этих исторических документах, можно утверждать, что чистка 1937-1938 гг. была целенаправленной операцией, спланированной в масштабах государства. Она проводилась по инициативе и под контролем высшего государственного и партийного руководства СССР. Даже короткое перечисление далеко не всех акций, составлявших то, что известно как Большой террор, дает основания для вывода о сугубой централизации массовых репрессий.

Это не означает, конечно, что в репрессивных операциях 1937-1938 гг. не присутствовала известная доля стихийности и местной "инициативы". На официальном языке эта стихийность называлась "перегибами" или "нарушениями социалистической законности". К "перегибам", наблюдавшимся на местах в 1937-1938 гг., можно отнести превышение местными органами лимитов на аресты, установленные Москвой. Например, по неполным данным, тройка НКВД Туркмении осудила с августа 1937 по сентябрь 1938 г. 13 259 человек, хотя имела лимиты лишь на 6 277 человек. К ним можно отнести заявки на повышение лимитов на растрелянных, которые местные органы направляли в центр: Аппарат НКВД пользовался случаем, чтобы свести счеты с личными врагами. Наконец, к "перегибам" относились злоупотребление служебным положением и "слишком большое" число убитых на допросах. Однако подобная "стихийность" и "инициатива" местных властей была запланирована с самого начала, вытекала из сути приказов из центра, из назначения на первые роли в НКВД жестоких исполнителей и пресечения малейших попыток противодействовать террору. Известная степень автономии местным органам предоставлялась: они могли сами решать, кто будет расстрелян, кто отправится в лагеря, а кого не тронут.

И проводники террора, и новые административные кадры выдвигались из тех социальных слоев, против которых велась борьба. Многие из них руководствовались карьеристскими соображениями и воспользовались бедой арестованных в собственных интересах. После "погрома" среди руководителей, принадлежавших к клану арестованного "советского барона", их нужно было кем-то заменить. "Резервом", который стали теперь использовать, оказались тысячи бывших партийцев, которые были исключены из ВКП(б) предыдущим руководством. Несмотря на отсутствие знаний и подготовки, массы низовых партработников, переживших чистку, перемещались сразу на несколько ступенек вверх по бюрократической лестнице. Обязанные террору своей головокружительной карьерой, эти люди станут верной опорой Вождя. Хорошим кадровым резервом считались работники НКВД.

Объяснением всех проблем государства, экономики и общества стали происки "врагов народа", якобы прокравшихся в политическое руководство и во все поры общества. Советский вождь хотел показать массам рядовых людей, что в их бедах виноват не он, что позволяло ему направить гнев недовольных с господствующей олигархии на региональную бюрократию. В пример ставилась "честная коммунистка, товарищ Николаенко", которая донесла центральному руководству на своих местных руководителей. Миллионы людей были превращены в "Николаенко" и использованы против партийной элиты. Доносительство стало повальным. Участники многотысячных митингов требовали расстрела "шпионов и убийц", и большинство – вполне искренне. Сталин достиг своей цели: он сумел продемонстрировать всем, что в своей борьбе против широких слоев общества он опирается на "маленьких людей".

Советскому вождю было важно, чтобы не была выдвинута альтернативная программа коммунизма, которой в свое время являлся троцкизм. Сталин внимательно следил за развитием идей среди партийной интеллигенции; ведь со временем и идейные коммунисты могли прийти к тем же выводам, что и только что "выкорчеванная" оппозиция. Все те, кто был заподозрен в оппозиционных взглядах, были уничтожены. Среди жертв были театральный режиссер В. Мейерхольд, писатели и поэты, подспудно критиковавшие вождя (например, Б. Пильняк и О. Мандельштам), ведущий коммунистический журналист М. Кольцов. Творчества непартийной интеллигенции, не участвовавшей в идейной борьбе, Сталин не опасался. Он сохранил жизнь выдающимся русским литераторам А. Ахматовой, М. Зощенко и М. Булгакову, взгляды которых были далеки от коммунистических.

Террор привел к дезорганизации однопартийного государства. НКВД господствовал над партийно-государственными структурами. Но потом, по всей вероятиности, было принято решение о прекращении дальнейшего раскручивания маховика террора, который угрожал уже ближайшим сподвижникам Сталина и новому поколению партийных руководителей, выдвинувшемуся в ходе чистки. Задачи, поставленные перед Большим террором были выполнены, и 28-29 июля 1938 г. был осуществлен массовый расстрел ранее арестованных бывших партийных и государственных руководителей. Эи казни были началом конца террора.

Количество жертв террора колоссально. По данным КГБ СССР в 1930-1953 гг. репрессиям подверглись 3 778 234 человека, из которых 786 098 было расстреляно, а остальные направлены в лагеря и переданы в распоряжение гигантской рабовладельческой хозяйственной системы ГУЛага. В 1937-1938 гг. было арестовано 1 372 329 человек, из которых 681 692 были расстреляны. В 1937-1938 гг. в лагерях умерло 115 922 заключенных. Всего в 1934-1947 гг. в лагерях умерло 962 100 человек, из которых более половины – во время войны. Т.о., можно говорить о более чем полутора миллионах погибших в результате репрессий 1930-х гг.

Александр Шубин