Dekret über die Bildung der Arbeiter- und Bauernregierung
Schon am Tag nach der Machtübernahme bildeten die Bolschewiki eine neue, revolutionäre Sowjetregierung, die sie „Rat der Volkskommissare“ nannten. Sie spiegelte Anspruch und Wirklichkeit der bolschewistischen Machtübernahme wider. Die neue Regierung, so verhieß das Gründungsdekret, sollte basisdemokratisch agieren, „in engem Kontakt mit den Massenorganisationen der Arbeiter, Soldaten und Bauern“ stehen, unbürokratisch und flexibel bleiben, sich auf bloße „Kommissionen“ stützen und den obersten Sowjetgremien (dem Allrussländischen Sowjetkongress und seinem Exekutivkomitee) verantwortlich sein. Tatsächlich wurde nur wenig von diesem Konzept verwirklicht. Die „Kommissionen“ wurden nie gebildet, stattdessen zogen die „Volkskommissare“ in die alten Ministerien ein und übernahmen ihren Apparat. An die Stelle der Sowjetkontrolle trat die Abhängigkeit von der bolschewistischen Partei, die im ursprünglichen Konzept gar nicht vorgekommen war. Was den Bürgerkrieg und die 1920er und 1930er Jahre überdauerte, war im Grunde nur der revolutionäre Anspruch, greifbar in der Bezeichnung „Rat der Volkskommissare“ für die Sowjetische Regierung, bevor er 1945 in „Ministerrat“ umbenannt wurde.
Уже на следующий день после прихода к власти большевики сформировали новое, революционное Советское правительство, которое было названо «Советом Народных Комиссаров». Его история отразила цели, изначально преследовавшиеся большевиками, и реалии их прихода к власти. Новое правительство, говорилось в Декрете о его образовании, должно было быть по своему характеру массовой демократией и действовать «в тесном единении с массовыми организациями рабочих, работниц, матросов, солдат, крестьян и служащих». Оно должно было сохранять гибкость, и, будучи чуждым всякой бюрократии, опираться на «комиссии» и находиться в подотчетности высшим органам Советов – Всероссийскому Съезду Советов и его Исполнительному комитету. Однако эта концепция была лишь в незначительной степени осуществлена на практике. Система «комиссий» так и не была создана; на место царских министров пришли «народные комиссары», которые взяли на себя руководство ведомствами. В свою очередь контроль со стороны Советов сменился зависимостью от большевистской партии, которая в первоначальной концепции вообще не упоминалась. По сути дела, Гражданскую войну, 1920-е и 1930-е гг. пережили только революционные притязания большевиков, выражением которых стало название Советского правительства – «Совет Народных Комиссаров», сохранявшееся вплоть до его переименования в 1945 г. в «Совет Министров».
In der Nacht vom 24. auf den 25. Oktober (6. auf 7. November) 1917 stürzten die Bolschewiki in einem bewaffneten Aufstand die Regierung Kerenskij und riefen die Sowjetrepublik aus. Als am folgenden Abend der 2. Allrussländische Sowjetkongress zusammentrat, beschloss er – auf Antrag der Bolschewiki – die Einrichtung einer „Arbeiter- und Bauernregierung“. Sie sollte „Rat der Volkskommissare“ (SNK) heißen und das Land zunächst „provisorisch“ verwalten, bis zum Zusammentreten der Konstituante, der Verfassungsgebenden Versammlung. Schon die Namensgebung verhieß etwas völlig Neues, den Abschied von der bisherigen Form der Ministerialregierung. Das vorliegende Gründungsdekret führte dazu aus: Zu jedem Zweig des staatlichen Lebens würden „Kommissionen“ gebildet werden, die „im engen Kontakt mit den Massenorganisationen“ das vom Sowjetkongress beschlossene Regierungsprogramm verwirklichten. Die neuen „Volkskommissare“ würden an die Spitze dieser Kommissionen treten und dem Allrussländischen Sowjetkongress und seinem Exekutivkomitee für ihre Amtsführung verantwortlich sein.
Alle vorgeschlagenen und vom Sowjetkongress bestätigten Regierungsmitglieder waren Bolschewiki. Zu diesem Zeitpunkt hatten die gemäßigten Sozialisten, die Glossar:Menschewiki und die Rechten Sozialrevolutionäre den Kongress aus Protest gegen den bolschewistischen Putsch bereits verlassen. Die zurückbleibenden Linken Sozialrevolutionäre lehnten einen Eintritt in die Regierung ab, solange nicht auch die anderen sozialistischen Parteien beteiligt würden. Erst Mitte November übernahmen die Linken Sozialrevolutionäre das ihnen angebotene Landwirtschaftsressort, im Dezember sechs weitere Regierungsposten. Doch ihre Rolle als Koalitionspartner der Bolschewiki blieb Episode. Bereits im März 1918 zogen sie sich – aus Protest gegen den Abschluss des Friedensvertrages mit Deutschland – wieder zurück und räumten endgültig ihren Platz für eine rein bolschewistische Regierung.
Die Übernahme der Regierungsgeschäfte durch den Rat der Volkskommissare war im Oktober 1917 zunächst nur Programm. Die Kommissionen, denen die Volkskommissare vorstehen sollten, existierten nicht, und die Fäden der Macht liefen nicht hier, sondern im Militärischen Revolutionskomitee (VRK) zusammen, einem Organ des Petrograder Arbeiter- und Soldatensowjets. Anfang Oktober zur Verteidigung der Hauptstadt gegründet, hatten es die Bolschewiki zur Schaltstelle der Macht ausgebaut und mit seiner Hilfe den bewaffneten Aufstand vorbereitet und durchgeführt. Auch nach dem Sturz der Kerenskij-Regierung blieb das Militärische Revolutionskomitee als Kommandozentrale unentbehrlich: Bevor es sich Anfang Dezember auflöste, organisierte es den Übergang der Macht in die Hände der Sowjets. So verschaffte es auch den neuen Volkskommissaren Zugang zu den alten Ministerien: Auf Befehl des Revolutionskomitees besetzten bewaffnete Verbände die Gebäude, konfiszierten die Schlüssel und drohten jedem mit Entlassung, der die Sowjetregierung nicht anerkannte.
Noch im Laufe des Novembers übersiedelten alle Volkskommissariate aus dem Smol'nyj, ihrem bisherigen Sitz, in die alten Fachbehörden. Viel mitzunehmen gab es nicht. Im Smol'nyj hatte die gesamte Regierung gerade zwei Zimmer, jeder Volkskommissar kaum einen eigenen Schreibtisch besessen, und das gemeinsame Sekretariat war eben erst im Entstehen. Mit Hilfe des Militärischen Revolutionskomitees wurde der Widerstand der Ministerialbürokratie gebrochen. Auf organisierte Arbeitsniederlegung und systematische Aktenvernichtung reagierte man mit Entlassung und Verhaftung. Die Ministerialbeamten, die Ende Oktober ihre Gehälter bis Januar im Voraus erhalten hatten und nun streikten, wurden unter Strafandrohung aufgefordert, zum Dienst zu erscheinen oder die erhaltenen Summen zurückzuzahlen. Das massive Vorgehen der neuen Machthaber und die Aussicht, Staatswohnung und Pensionsansprüche zu verlieren, bewogen das Gros der Beamtenschaft, ihre Arbeit wieder aufzunehmen.
Ein Vorgang mit Folgen: Die Volkskommissariate übernahmen die alten Ministerien und gingen in ihnen auf. Vom ursprünglichen Konzept blieb, sofern es vorhanden war, nur der Name. Im internen Gebrauch benutzte man schon sehr bald die Bezeichnungen „Volkskommissariat“ und „Ministerium“ synonym. Wie groß die Kontinuität in der Ministerialbürokratie war, konnte der sowjetische Historiker M. P. Irošnikov anhand interner statistischer Erhebungen der Volkskommissariate zeigen. Fachbehörden wie das Finanzministerium, so ergaben seine Forschungen, wurden nahezu vollständig übernommen. Von der höheren Beamtenschaft der Volkskommissariate waren (im August 1918) 80-90 % schon vor der Oktoberrevolution im öffentlichen Dienst tätig gewesen, nur 8 % waren Bolschewiki! Lediglich in den Volkskommissariaten für Auswärtige Angelegenheiten und für Nationalitätenfragen war der Anteil der Kommunisten hoch und die Zahl derer gering, die schon früher einen staatlichen Posten bekleidet hatten.
Die Übernahme der alten Ministerien ließ auch die Fachabteilungen des Allrussländischen Zentralen Exekutivkomitees (VCIK) verkümmern. Für den Aufbau einer eigenständigen zentralen Sowjetadministration fehlten ihnen die Mittel und das Personal, aber auch die Aufgaben. Die neuen/alten Volkskommissariate/Ministerien zogen alles an sich. Die beiden wichtigsten neuen Behörden, die Außerordentliche Kommission (ČK) und der Oberste Volkswirtschaftsrat, wurden der Regierung und nicht der Sowjetspitze, dem VCIK, unterstellt. Von den 184 Gesetzen und Dekreten, die von Oktober bis Ende 1917 erlassen wurden, gingen gerade neun auf das Konto des Allrussländischen Zentralen Exekutivkomitees. Für 88 war der Rat der Volkskommissare und für 62 einzelne Volkskommissariate verantwortlich. Das Allrussländische Zentrale Exekutivkomitee wurde auf eine quasiparlamentarische Kontrollfunktion abgedrängt – nur ohne das legislative Monopol seines bürgerlichen Pendants. Ende Dezember 1917 löste das Zentrale Exekutivkomitee die eigenen Fachabteilungen auf und stellte das freiwerdende Kaderpotential den Volkskommissariaten zur Verfügung.
Dass der Rat der Volkskommissare zunächst nur „provisorisch“ bis zum Zusammentreten der Verfassungsgebenden Versammlung mit der Wahrnehmung der Regierungstätigkeit beauftragt worden war, erwies sich schon im Januar 1918 als bedeutungslos. Während die Konstituante, als sie sich den Wünschen der Bolschewiki widersetzte, nach nur einer Sitzung wieder aufgelöst wurde, blieb der Rat der Volkskommissare im Amt. Die Verfassung der RSFSR (angenommen am 10. Juli 1918 vom 5. Allrussländischen Sowjetkongress) beauftragte den Rat der Volkskommissare mit der „allgemeinen Verwaltung der Geschäfte“, mit dem Recht, „Dekrete, Verordnungen, Instruktionen“ zu erlassen, ja überhaupt „alle Maßregeln“ zu ergreifen, „die für einen geregelten und schnellen Lauf des staatlichen Lebens notwendig“ seien. Allerdings hatte er alle Entscheidungen von erheblicher staatlicher Bedeutung dem Allrussländischen Zentralen Exekutivkomitee der Sowjets zur Prüfung und Bestätigung vorzulegen, das seinerseits befugt war, alle Beschlüsse und Entscheidungen des Rates der Volkskommissare aufzuheben und zu stornieren. Denn der Allrussländische Sowjetkongress blieb nach der Verfassung „die höchste Gewalt“ im Staat, das Allrussländische Zentrale Exekutivkomitee – das „höchste gesetzgebende, verfügende und kontrollierende Organ“ zwischen den Kongressen.
Alle Ansätze zur Stärkung der Sowjetspitze gegenüber der Regierung gingen – wenig später – im Bürgerkrieg unter. Die oft gestellte Frage, ob die innersowjetische Entwicklung ohne den Bürgerkrieg eine andere Richtung genommen hätte, erscheint spekulativ, ihre Erläuterung müßig. Von 1919 bis zum 2. Februar 1920 trat das Zentrale Exekutivkomitee zu keiner Sitzung zusammen. Sein Präsidium tagte in unregelmäßigen Abständen, ohne größere Bedeutung zu gewinnen. Die Entscheidungen an der Spitze fielen ohne Beteiligung der zentralen Sowjetgremien, und auch die lokalen und regionalen Sowjets verloren, wie noch zu zeigen sein wird, ihre Bedeutung als Entscheidungsträger; beide wurden durch „außerordentliche“ Organe ersetzt. Parteipolitische Rücksichtnahme war nicht mehr vonnöten: Die Linken Sozialrevolutionäre, die – gestützt auf ihre starke Stellung im VCIK – die Rechte der Sowjets verteidigt hatten, befanden sich seit ihrem Putschversuch im Juli 1918 im offenen Konflikt mit den Bolschewiki.
Im Kampf gegen Hunger, Krieg und Konterrevolution verlieh die Regierung zivilen wie militärischen Kommissariaten diktatorische Vollmachten. Wo die vorhandenen Institutionen zur Bewältigung der Probleme nicht auszureichen schienen, schuf sie neue. Eine Vielzahl von Kommissionen und Organisationen agierte und agitierte schließlich nebeneinander, miteinander und gegeneinander. Der Rat der Volkskommissare koordinierte und legalisierte die häufig andernorts getroffenen Entscheidungen; aus der kollegial verfassten Regierungsbehörde wurde eine plenipotente Schaltstelle der Macht. Dass dieses System von Kommissariaten und Kommissionen ohne klare Abgrenzung von Rechten und Zuständigkeiten nicht bald in einem völligen Chaos endete, lag wohl daran, dass die kleine bolschewistische Führungsspitze die wichtigsten Ämter in Personalunion vereinte, dass sich oberhalb der Institutionen das Chaos lichtete und die Entscheidungsgewalt in der Hand weniger zusammenlief.
Man hat zu Recht darauf hingewiesen, dass das Gewicht des Rates der Volkskommissare im staatlichen Willensbildungsprozess eng mit der unangefochtenen Autorität seines Vorsitzenden Lenin zusammenhing. Der Rat basierte auf seinem Konzept; am Auf- und Ausbau und an der Verteidigung seiner Rechte hatte Lenin einen wesentlichen Anteil. Er stärkte die Regierung gegenüber der „parlamentarischen“ Mitsprache des VCIK und hielt sie frei von der Gängelung durch die Partei. Schon bei Lenins erster Erkrankung im Frühjahr 1922 erwies sich, dass er in dieser vermittelnden Funktion durch seine Stellvertreter nicht zu ersetzen war. Der Rat der Volkskommissare konnte ohne Lenin, so zeigte sich, keine weiterreichenden Entscheidungen selbständig tragen. Er blieb auf die stete Unterstützung und Absicherung im Politbüro angewiesen, wohin sich das Schwergewicht der politischen Führung nun verlagerte. Diese Entwicklung hatte – folgt man der Literatur – bereits im Bürgerkrieg begonnen: mit dem Ausbau des Parteiapparates an der Spitze und dem Aufbau einer das ganze Land erfassenden Parteiorganisation. Der „Dualismus“ von Partei und Staat wird dahinter als Grundproblem erkennbar – eine Konstellation, die im Gründungsdekret des Rates der Volkskommissare, im ursprünglichen Konzept des „Sowjetstaats“ gar nicht „vorgesehen“ war.
В ночь с 24 на 25 октября (с 6 на 7 ноября) 1917 г. большевики в ходе революционного восстания свергли правительство Керенского и провозгласили республику Советов. Собравшийся вечером следующего дня II Всероссийский Съезд Советов принял по инициативе большевиков Декрет об образовании Рабоче-крестьянского правительства. Оно получало название «Совета Народных Комиссаров» и поначалу должно было править страной «временно», вплоть до созыва Учредительного собрания. Уже само название предвещало нечто совершенно новое – отказ от прежней формы правительства, кабинета министров. В связи с этим в Декрете говорилось, что будут образованы «комиссии», каждая из которых возьмет на себя руководство отдельным направлением, осуществляя – «в тесном единении с массовыми организациями рабочих, работниц, матросов, солдат, крестьян и служащих» – принятую Съездом Советов правительственную программу. Во главе этих комиссий, значилось далее, будут стоять впервые назначенные «народные комиссары», которые будут подотчетны Всероссийскому Съезду Советов и его Исполнительному комитету.
Все члены правительства, кандидатуры которых были предложены Съезду Советов и одобрены им, были большевиками. На тот момент умеренные социалисты, меньшевики и правые эсеры уже покинули конгресс в знак протеста против большевистского переворота. Остававшиеся в конгрессе левые эсеры отказывались участвовать в правительстве до тех пор, пока в него не войдут представители других социалистических партий. Только в середине ноября левые эсеры возглавили предложенный им народный комиссариат земледелия, а в декабре получили еще шесть правительственных постов. Однако их роль в качестве партнеров большевиков по коалиции осталась кратким эпизодом. Уже в марте 1918 г., в знак протеста против заключения Брестского мира с Германией они подали в отставку, окончательно уступив место правительству, состоявшему из одних большевиков.
В октябре 1917 г. передача всех правительственных функций Совету Народных Комиссаров была ничем большим как программным требованием. Комиссий во главе с комиссарами еще не существовало, и всеми делами заправляли не они, а Военно-революционный комитет (ВРК), бывший органом Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. Основанный в начале октября с целью организации защиты столицы, он был превращен большевиками в командный пункт власти, с помощью которого они подготовили и совершили вооруженное восстание. После свержения правительства Керенского Военно-революционный комитет в качестве штаба большевиков продолжал оставаться незаменимым: за период, предшествовавший его роспуску в декабре 1917 г., ВРК провел мероприятия по передаче власти в руки Советов. Кроме того, он обеспечил недавно назначенным народным комиссарам доступ к бывшим министерствам: по приказу Военно-революционного комитета вооруженные отряды заняли бывшие правительственные здания, конфисковали ключи и пригрозили увольнением каждому, кто отказывался признавать Советское правительство.
Уже в ноябре народные комиссары переехали из Смольного, служившего им до того времени резиденцией, в здания прежних министерских ведомств. Их багаж был небольшим. В Смольном все правительство занимало только две комнаты, не у каждого комиссара был собственный стол, а общий секретариат еще только создавался. При помощи Военно-революционного комитета протест министерской бюрократии был сломлен. На организованную забастовку и систематическое уничтожение документов новая власть отреагировала увольнениями и арестами. От чиновников министерств, которые в конце октября получили авансом свою зарплату вплоть до января и теперь бастовали, под угрозой наказаний потребовали выйти на работу или вернуть уже полученные денежные суммы. Решительные действия новой власти и опасность потери государственного жилья и права на пенсию вынудили большую часть государственных служащих вернуться на службу.
Последствия этого процесса дали о себе знать: народные комиссариаты взяли на себя руководство прежними министерствами и растворились в них. От первоначальной программы, если таковая вообще имелась, осталось одно название. Уже скоро понятия «народный комиссариат» и «министерство» использовались во внутриведомственном языке синонимично. На основе данных статических исследований по отдельным ведомствам, проведенных самими народными комиссариатами, советский историк М. Ирошников показал, сколь значительной была преемственность кадров государственных служащих. Персонал отдельных министерств, как н-р, министерства финансов, почти в полном составе влился в соответствующий комиссариат. По данным на август 1918 г., 80 %-90 % государственных служащих, занятых на руководящей должности в народных комиссариатах, уже до Октябрьской революции находились на государственной службе, и только 8 % сотрудников были большевиками. Исключение составляли народный комиссариат иностранных дел и народный комиссариат по делам национальностей, где процентная доля коммунистов была высокой, а число государственных чиновников, служивших при царском режиме – низким.
Сохранение прежних министерств привело, кроме всего прочего, к упадку отдельных ведомств Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета (ВЦИК). У них не хватало средств и сотрудников для того, чтобы сформировать независимый центральный орган управления Советами. Более того: еще не были определены те функции, которые им предстояло исполнять. Новые народные комиссариаты, они же старые министерства, прибрали все к своим рукам. Два самых главных новых учреждения – Чрезвычайная комиссия (ЧК) и Высший Совет Народного хозяйства – подчинялись правительству, а не верхушке Советов – ВЦИКу, – а из 184 законов и декретов, принятых за период между октябрем и концом декабря 1917 г., только 9 приходились на счет Всероссийского Центрального Исполнительного комитета. Напротив, под 88 стояла подпись Совета Народных Комиссаров, 62 – были продуктом творчества отдельных комиссариатов. Компетенции Всероссийского Центрального Исполнительного комитета были урезаны. Он превратился в своего рода псевдопарламент, за которым сохранялась функция контроля. Только в отличие от своего буржуазного двойника, ВЦИК не сумел монополизировать законодательные функции. В конце декабря 1917 г. Центральный Исполнительный комитет распустил свои ведомства и передал освободившихся сотрудников народным комиссариатам.
Тот факт, что Совет Народных Комиссаров должен был исполнять обязанности правительства только «временно», до созыва Учредительного собрания, уже в январе 1918 г. утратил свое значение. Если Учредительное собрание, отказавшееся выполнять требования большевиков, было распушено после одного единственного заседания, то Совет Народных Комиссаров, наоборот, остался у власти. Конституция РСФСР, принятая 10 июля 1918 г. V Всероссийским Съездом Советов, передала в ведение Совета Народных Комиссаров «общее управление делами», уполномочив его издавать «декреты, распоряжения, инструкции», и «вообще» принимать «все меры, необходимые для правильного и быстрого течения государственной жизни». Тем не менее он был обязан представлять все решения, имеющие большое государственное значение, на рассмотрение и одобрение Центрального Исполнительного Комитета Советов, который в свою очередь имел право отменить или сторнировать любое решение Совета Народных Комиссаров. Дело в том, что, согласно Конституции, Всероссийский Съезд Советов оставался «высшей властью», а Центральный Исполнительный комитет – «высшим законодательным, распорядительным и контролирующим органом» в период между Съездами Советов.
Все попытки укрепления власти верхушки Советов за счет правительства, предпринятые несколько позже, в условиях Гражданской войны, не привели ни к каким результатам. Часто возникающий вопрос о том, не пошло ли бы внутриполитическое развитие в Советской России по другому пути, не будь Гражданской войны, следует считать исключительно спекуляцией на фактах, а его обсуждение – пустым времяпровождением. С 1919 г. и до 2 февраля 1920 г. Центральный Исполнительный комитет не собрался ни на одно заседание. Его Президиум заседал нерегулярно и не имел большого политического веса. Все решения в верхах принимались без участия центральных органов Советов. В отдельных местностях и регионах Советы, как будет показано ниже, также утратили свое значение в качестве распорядительных органов; эти функции отошли к «чрезвычайным органам». А принимать в расчет другие партии уже не было никакой необходимости: левые эсеры, которые, используя свои сильные позиции во ВЦИКе, защищая права Советов, находились в конфликте с большевиками, принявшего после левоэсеровского путча в июле 1918 г. открытую форму.
В период борьбы с голодом, войной и контрреволюцией правительство предоставило гражданским и военным комиссариатам диктаторские полномочия. Если возникало впечатление, что существующие учреждения не в состоянии справиться с проблемами, то создавались новые структуры. В результате большое число комиссий и организаций действовало и агитировало одновременно, содействуя и противодействуя друг другу. Совет Народных Комиссаров направлял процесс принятия решений другими инстанциями и подтверждал их легитимность; в результате правительственный орган, имевший коллегиальную структуру, превратился во всемогущий центр власти. И если эта система комиссариатов и комиссий, права и компетенции которых не были строго очерчены, за короткий срок не потонула в хаосе, то связано это было скорее всего с тем, что немногочисленные представители большевистской верхушки занимали одновременно несколько самых важных постов. На уровне высших инстанций был виден выход из хаоса, и вся распорядительная власть сосредотачивалась в руках нескольких лиц.
Та роль, которую Совет Народных Комиссаров играл в процессе принятия политических решений, была тесным образом связана с непререкаемым авторитетом его Председателя – В.И. Ленина. Совет создавался согласно его концепции; Ленин играл большую роль как в процессе его создания, так и в качестве защитника его прав. Он способствовал утверждению позиций правительства за счет «парламентского» представительства ВЦИКа, пытаясь избежать мелочной опеки СНК со стороны партии. Уже весной 1922 г., во время первой фазы заболевания Ленина, стало ясно, что ни один из его заместителей не сможет заменить его в качестве такого посредника. Как оказалось, без Ленина Совет Народных Комиссаров не был в состоянии самостоятельно принимать важные решения. Он постоянно нуждался в поддержке и подстраховке со стороны Политбюро, которое теперь стало центром политической власти. Усиление партии проявилось уже в годы Гражданской войны: первым признаком стали увеличение численности руководства партийного аппарата и создание новых партийных организаций по всей стране. Уже тогда на заднем плане обозначилась такая основополагающая проблема как «единство партии и государства» – феномен, появление которого не предусматривалось Декретом об образовании Совета Народных Комиссаров и первоначальной концепцией «государства Советов».
Dekret des 2. Allrussländischen Sowjetkongresses über die Bildung der Arbeiter- und Bauernregierung, 26. Oktober (8. November) 1917[ ]
Rat der Volkskommissare.
Der Allrussländische Kongress der Sowjets der Arbeiter-, Soldaten- und Bauerndeputierten beschließt:
Bis zur Einberufung der Konstituierenden Versammlung eine provisorische Arbeiter- und Bauernregierung zur Verwaltung des Landes zu bilden, die "Rat der Volkskommissare" heißen wird. Die Leitung der verschiedenen Zweige des staatlichen Lebens wird Kommissionen übertragen, die die Ausführung des auf dem Kongress verkündeten Programms in enger Verbindung mit den Massenorganisationen der Arbeiter, Arbeiterinnen, Matrosen, Soldaten, Bauern und Werktätigen zu übernehmen haben. Die Regierungsgewalt liegt beim Kollegium der Vorsitzenden dieser Kommissionen, d.h. dem Rat der Volkskommissare.
Die Kontrolle über die Tätigkeit der Volkskommissare und das Recht, sie abzusetzen, verbleibt dem Allrussländischen Kongress der Sowjets der Arbeiter-, Bauern- und Soldatendeputierten und seinem Zentralen Exekutivkomitee.
Der Rat der Volkskommissare setzt sich gegenwärtig aus folgenden Personen zusammen:
Vorsitzender des Rates – Vladimir Ul'janov (Lenin);
Volkskommissar für Innere Angelegenheiten – A. I. Rykov;
für Ackerbau – V. P. Miljutin;
für Arbeit – A. G. Šljapnikov;
für Militär- und Marineangelegenheiten – ein Komitee, bestehend aus: V. A. Ovseenko (Antonov), N. V. Krylenko und P. E. Dybenko;
für Innenhandel und Industrie – V. P. Nogin;
für Bildungswesen – A. V. Lunačarskij;
für Finanzen – I. I. Skvorcov (Stepanov);
für Auswärtige Angelegenheiten – L. D. Bronštejn (Trockij);
für Justiz – G. I. Oppokov (Lomov);
für Versorgung – I. A. Teodorovič;
für Post und Telegraphen – N. P. Avilov (Glebov);
Vorsitzender für nationale Angelegenheiten – I. V. Džugašvili (Stalin).
Der Posten des Volkskommissars für die Eisenbahnen bleibt zur Zeit unbesetzt.
Rev. Übersetzung hier nach: Altrichter, H. (Hg.), Die Sowjetunion. Von der Oktoberrevolution bis zu Stalins Tod, Bd. 1: Staat und Partei, München 1985, S. 26f.
Декрет Второго Всероссийского Cъезда Советов об образовании Рабочего и Крестьянского правительства, 26 октября (8 ноября) 1917 г.[ ]
Cовет Народных Комиссаров.
Всероссийский Съезд Советов Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов, постановляет:
Образовать для управления страной, впредь до созыва Учредительного собрания, временное рабочее и крестьянское правительство, которое будет именоваться Советом Народных комиссаров. Заведывание отдельными отраслями государственной жизни поручается комиссиям, состав которых должен обеспечить проведение в жизнь провозглашенной Съездом программы, в тесном единении с массовыми организациями рабочих, работниц, матросов, солдат, крестьян и служащих. Правительственная власть принадлежит коллегии председателей этих комиссий, т. е. Совету Народных комиссаров.
Контроль над деятельностью народных комиссаров и право смещения их принадлежит Всероссийскому Съезду Советов Рабочих, Крестьянских и Солдатских Депутатов и его Центральному Исп. Комитету.
В настоящий момент Совет Народных Комиссаров составляется из следующих лиц:
Председатель Совета – Владимир Ульянов (Ленин);
Народный Комиссар по внутренним делам – А. И. Рыков;
Земледелия – В. П. Милютин;
Труда – А. Г. Шляпников;
По делам военным и морским – комитет в составе: В. А. Овсеенко (Антонов), Н. В. Крыленко и П. Е. Дыбенко;
По делам Торговли и Промышленности – В. П. Ногин;
Народного Просвещения – А. В. Луначарский;
Финансов – И. И. Скворцов (Степанов);
По делам иностранным – Л. Д. Бронштейн (Троцкий);
Юстиции – Г. И. Оппоков (Ломов);
По делам продовольствия – И. А. Теодорович;
Почт и телеграфов – Н. П. Авилов (Глебов);
Председатель по делам национальностей – И. В. Джугашвили (Сталин).
Пост Народного Комиссара по делам железнодорожным временно остается незамещенным.
Газета. Из собрания научной библиотеки ГЦМСИР.
Seite 1
Rabočij i soldat. 1917, № 10 (27 Okt. (9 Nov.)). Russländische Nationalbibliothek, Online. Gemeinfrei (amtliches Werk).
Рабочий и солдат. 1917, № 10 (27 окт. (9 нояб.)). Российская Национальная Библиотека, онлайн. Общественное достояние (официальный документ).
Helmut Altrichter (Hrsg.), Die Sowjetunion: Von der Oktoberrevolution bis zu Stalins Tod (1917–1953). Dokumente. Bd. 1: Staat und Partei. dtv, München 1986, Online.
Helmut Altrichter, Staat und Revolution in Sowjetrußland 1917–1922/23 (=Erträge der Forschung 148). 2. erw. Aufl., Wissenschaftliche Buchgesellschaft, Darmstadt 1996.
Efim N. Gorodeckij, Roždenie sovetskogo gosudarstva 1917–1918 g. [Die Geburt des sowjetischen Staats 1917-1918]. Nauka, Moskva 1965, Online.
Michail P. Irošnikov, Sozdanie sovetskogo central’nogo gosudarstvennogo apparata, Sovet narodnych komissarov i narodnye komissariaty (oktjabr’ 1917 g. – janvar’ 1918 g.) [Die Gründung des sowjetischen zentralen Staatsapparats, des Rates der Volkskommissare und der Volkskommissariate (Oktober 1917–Januar 1918)]. Nauka, Moskva 1966.
Michail P. Irošnikov, K voprosu o slome buržuaznoj gosudarstvennoj mašiny v Rossii [Zur Frage der Zerschlagung des bourgeoisen Staatsapparats in Russland]. In: Jurij S. Tokarev (Hrsg.), Problemy gosudarstvennogo stroitel’stva v pervye gody sovetskoj vlasti, Sbornik statej. Nauka, Leningrad 1973, S. 46–66, Online.
Al’bert P. Nenarokov (Hrsg.), Pervoe sovetskoe pravitel’stvo: oktjabr’ 1917– ijul’ 1918 [Die erste sowjetische Regierung: Oktober 1917–Juli 1918]. Politizdat, Moskva 1991, Online.
A. E. Nenin, Leninskij stil’ raboty s rukovodjaščimi kadrami sovetskogo central’nogo gosudarstvennogo apparata: Oktjabr’ 1917–1920 gg. [Lenins Arbeitsstil mit dem Personal des sowjetischen zentralen Staatsapparates: Oktober 1917–1920]. Izd-vo Volgo-Vjatskoj akademii gosudarstvennoj služby, Nižnij Novgorod 2000.
Walter Pietsch, Revolution und Staat, Institutionen als Träger der Macht in Sowjetrussland 1917–1922 (=Abhandlungen des Bundesinstituts für Ostwissenschaftliche und Internationale Studien 20). Verlag Wissenschaft und Politik, Köln 1969.
T. H. Rigby, Lenin’s Government: Sovnarkom, 1917–1922 (=Soviet and East European Studies). Cambridge Univ. Press, Cambridge 1979, Online.
Dekrety Sovetskoj vlasti. t. 1: 25. oktjabrja–16. marta [Dekrete der Sowjetmacht, Bd. 1: 25. Oktober–16. März]. Politizdat, Moskva 1957.
Городецкий, Е. Н. Рождение советского государтсва 1917–1918 г. Москва: Наука, 1965, онлайн.
Ирошников, М. П. Создание советского центрального государственного аппарата. Совет народных комиссаров и народные комиссариаты (октябрь 1917 г.–январь 1918 г.). Москва: Наука, 1966.
Ирошников, М. П. К вопросу о сломе буржуазной государственной машины в России // Проблемы государственного строительства в первые годы советской власти. Сборник статей / под ред. Ю. С. Токарев. Ленинград: Наука, 1973, с. 46–66, онлайн.
Первое советское правительство. Октябрь 1917 – июль 1918 / под ред. А. П. Ненарокова. Москва: Политиздат, 1991, онлайн.
Ненин, А. Е. Ленинский стиль работы с руководящими кадрами советского центрального государственного аппарата. Октябрь 1917-1920 гг. Нижний Новгород: Изд-во Волго-Вятской академии государственной службы, 2000.
Декреты Советской власти, т. 1: 25 октября–16 марта. Москва: Политиздат, 1957.
Die Sowjetunion: Von der Oktoberrevolution bis zu Stalins Tod (1917–1953). Dokumente, Bd. 1: Staat und Partei [Советский Союз: от Октябрьской революции до смерти Сталина (1917–1953) Документы] / под ред. H. Altrichter. München: dtv, 1986, онлайн.
Altrichter, H. Staat und Revolution in Sowjetrußland 1917–1922/23 [Государство и революция в Советской России 1917–1922/23 гг.]. 2. erw. Aufl., Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 1996 (=Erträge der Forschung 148).
Pietsch, W. Revolution und Staat, Institutionen als Träger der Macht in Sowjetrussland 1917–1922 [Революция и государство, институты как носители власти в Советской России 1917-1922 гг.]. Köln: Verlag Wissenschaft und Politik, 1969 (=Abhandlungen des Bundesinstituts für Ostwissenschaftliche und Internationale Studien 20).
Rigby, T. H. Lenin’s Government: Sovnarkom, 1917–1922. Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1979 (=Soviet and East European Studies), онлайн.